Черные молнии. Повелитель Ижоры
Шрифт:
Прозрачный лифт возносил меня на последний этаж, доступный только избранным, в пентхаус с зеркальными стеклами: снизу он казался крохотным хрупким кристаллом, а на самом деле был огромным, просто огромным. Здесь были личные апартаменты президента корпорации, и отсюда он силой мысли мог управлять всем своим многомерным миром, каждым человеком, от топ-менеджера в дорогом пиджаке, с бриллиантовым кольцом на пальце до последнего курьера-новичка, что, робея, поднимается в первый раз на лифте в отдел маркетинга. Я пригляделся: этот пионер в дурацкой бейсболке так потешно озирался по сторонам, пока ехал в стеклянном лифте для персонала,
– Жду распоряжений, Филипп Игоревич, – с улыбкой произнесла референтка, поразив меня в который раз новым оттенком фиолетовой прически.
– Марина, слушай… этого новенького, курьера из маркетинга… направь сейчас же ко мне.
Марина снова (и очень мило) улыбнулась.
Парень стоял передо мной, и я видел, как на его лице испуг сменяется любопытством.
– Тебя как звать? – спросил я.
Он поморгал рыжими ресницами.
– Олег, – сказал он. – Олег Артемьев.
– А скажи мне, Олег Артемьев… раз уж ты у нас работаешь… как ты думаешь, чем на самом деле занимается наша корпорация?
– На самом деле? – переспросил курьер.
На секунду он прикрыл глаза. Потом снова взглянул на меня, уже увереннее.
– Я слышал такую версию… мы продаем людям мечту. А потом собираем абонентскую плату. Я думаю, это так и есть.
– Реально мыслишь, – похвалил я. – А у тебя, например, какая мечта? Только максимально честно.
Он покраснел, как его бейсболка.
– Я хотел бы свой мир… чтобы он отличался от этого.
– Девочки, оружие, большие машины? – спросил я насмешливо.
– И это тоже. Наверно. Но на самом деле, я хотел бы… собрать несколько человек… и начать все с нуля. Как первые люди на новой планете. Хотя бы попробовать.
– Вот как, – сказал я.
Этот Олег молча стоял и хлопал глазами. Возможно, он ждал ответа, а возможно, и нет.
И я сказал ему вот что:
– Если ты думаешь, что ты оригинален, это не так, – сказал я ему. – Хотя, может, ты лучше других? Скажи, есть ли у тебя такие друзья, с которыми ты мог бы начать все с нуля? Или девушки? Те, что любили бы тебя и никогда не предали? Ну-ка, отвечай правду. Он покраснел еще больше. Наверно, так он краснел перед директором школы – ну, класса до восьмого или до девятого.
– Нет… то есть я не знаю, – проговорил он.
– Дурак, – сказал я. – Вот о чем надо было мечтать.
– С кем ты разговариваешь? – Диана трясла меня за плечо. – Фил… ты что, уснул?
Сверкающий стеклом и алюминием небоскреб в моей голове рассыпался на кукурузные зернышки. Я открыл глаза.
– Я не сплю, – сказал я. – Просто… думаю.
Диана нахмурилась:
– И что же ты надумал?
– В будущем довольно красиво, – сказал я.
– Значит, ты видел, – она схватила меня за руку. – Только будущее не просто красивое, Фил. Оно – полностью наше. Наше собственное, как золото Ингвара. У нас будут миллионы, и мы превратим их в миллиарды! Мы переедем на собственный остров – хочешь на остров, Фил? В настоящем теплом море, с коралловыми рифами и белым песком… это не то, что ваш вонючий залив... Мы построим свою империю. Мы будем управлять пространством и временем.
– Правда, – эхом отозвался я.
– Наконец-то ты все понял. Ты ведь перестал ненавидеть меня, а? Ненависть – самое тупое чувство. А ты такой умный… и такой смелый, мой Филипп. Включи достройку… мы же в темном, а здесь можно все…
Она оказалась слишком близко. Шелк ее платья был холодным на ощупь, а ее тело – горячим и податливым, как расплавленный воск. Оранжевое пламя ее окружало, и я вот-вот должен был сгореть вместе с ней, сливаясь и расплавляясь, и соединяясь в одно горячее озеро. Горячая волна поднималась внутри. Я чувствовал вкус крови на губах, тупой соленый вкус.
Ненависть – тупое чувство. Но это ненадолго. Кто-то уже говорил такие же слова, когда-то давно.
Я снял вижн-дивайс, и краски померкли. Остался только вкус крови.
– Что с тобой? – Диана отстранилась, не сводя с меня взгляда. – Что-то случилось?
Я облизал губы.
– Продолжай, – еле слышно сказала она. – Ты боишься? Здесь никого нет, кроме нас. И никого не будет.
– Нет, – сказал я.
– Ты не хочешь?
– Больше этого не будет, Диана. У тебя не получится.
– Это почему… – начала она и остановилась.
Улыбаясь, я поднялся на ноги.
– Это все из-за этой девчонки? – спросила вдруг она. – А может, из-за малыша Ники? Я не понимаю. Ты ради них отказываешься от меня? От меня?
Я оглянулся: в темных углах темного зала помигивали огоньки видеокамер. Они как будто даже перемещались, как блуждающие звезды, вслед нашим движениям. «Вот как», – подумал я. А вслух произнес:
– Теперь я скажу тебе кое-что, Диана. Я и вправду все понял. Знаешь, и деньги, и власть – это все очень хорошо. А безнаказанно убивать людей – это очень увлекает, особенно если найти логичное оправдание... Плохо только, когда тебя предают. Когда нельзя верить ни собственному отцу, ни девушке, которая спит то с ним, то с тобой, – и все это ради денег и власти. Я понятно объясняю?
Диана промолчала.
– Все, кому я верил в Ижоре, и все, кто верил в меня, все они погибли, – продолжал я тогда. – Ты их помнишь. И Корби Суолайнен, и Янис с Ториком, и Харви, и Тамме, хотя они вообще ни в чем не виноваты… и Борислав погиб там, в Новгороде, и Власик, я знаю… и все это из-за меня.
– Не прибедняйся, Филипп. Ты и сам убивал не меньше, – глухо сказала Диана. – Ты такой же, как и я. Ты – человек будущего. Ты должен верить только себе.
– Да, я такой же, – сказал я. – Ты никогда не ошибаешься, Диана. Ты абсолютно права. Я верю только себе. Кстати, ты не знаешь, кто такой Олег Артемьев?
– Нет, – удивленно сказала она.
– И я не знаю. Загадка. Параллакс.
– Чего-о?
Я улыбнулся:
– Прощай, Диана. Я не буду играть в эту игру. Закончи ее сама… как хочешь.
Моя голова стала неожиданно легкой, как будто я много дней подряд искал решение трудной задачи, а теперь наконец нашел. Я посмотрел сверху вниз на сидевшую у моих ног девушку, так похожую на бабочку в своем оранжевом платье. Слезы на ее глазах блестели, как роса на цветке.
Взмахнув рукавами, она поднялась.