Черные псы
Шрифт:
Я имею в виду, что с этими...
Кузнецов затряс головой, бледный как полотно.
– Я не знаю, - сказал он, комкая ворот рубашки, словно тот душил его, - я сейчас ничего не скажу точно... Я даже поверю, что это говорил один из псов... Мало ли сейчас какие мутации бывают. Чернобыли там всякие...
– Ну да, - перебил Соловьев, - конечно.
– И вы пошли туда?..
– Минут через двадцать. Там еще были выстрелы, вопли, рычание.., даже смех был. Мы лежали в траве и боялись сдвинуться с места.
Хорошо,
– Дальше, дальше!
– подгонял его Соловьев.
– Вы видели что-нибудь?
– Вы имеете в виду этих исчадий ада?
– переспросил Кузнецов.
– Да вы и сами можете увидеть.., сейчас же.
– То есть как?
– встревоженно произнес Соловьев.
– Когда мы подошли к столбам, первое, что мы увидели, это он.., вот этот толстый. Мы подошли, Казаков его повернул, а у него...
– Кузнецов обессиленно схватился за виски. Договорил Казаков, молчаливо стоящий с Сувориком у кресла уже спящей Воронковой:
– Я его повернул, а у него голова набок свешивается... Шея, похоже, сломана, горло разорвано.., что-то оттуда торчит, на трахею похоже. А лица просто нет.
– Лоб остался, - сумрачно выговорил Кузнецов, - а нос, рот, подбородок - все начисто.
И глаз один вытек.
– Господи!..
– пробормотала я.
– Вот этот, - Кузнецов кивнул на Баскера, - лежал чуть в стороне, на склоне холма.
Он стонал, вот мы его и нашли.
– Он тихо стонал, мы его бы не услышали, если бы не она, - вставил молчавший до этого момента Суворик.
– Она там ползала, ну и...
– Мы подошли к нему, а она начала целиться в нас из пистолета... заговорил было Кузнецов, но Соловьев резко прервал его:
– Пистолет?!
– Ну да.
– "Магнум"?
– - Нет...
– Значит, "ТТ"?
– Нет, "беретта". Итальянский ствол. Я в пушках кое-что смыслю, добавил Кузнецов, - еще когда с Новаченко знакомство водил...
– Откуда "беретта"? У Аметистова был "магнум", а у Баскера - "ТТ", это я совершенно точно видел.
– Правильно, - вдруг раздался с дивана слабый голос Андрея, - а у этой шалавы был свой... Действительно "беретта". И из него она хотела застрелить меня и Аметистова.
Глава 4
КОГДА УХОДЯТ МЕРТВЫЕ
Это заявление - "хотела застрелить"!
– произвело на Соловьева совершенно необыкновенное впечатление. Он вскинулся, глаза его заблестели, и он, наклонившись к Баскеру, воскликнул:
– Да не может быть!
– Сегодня ночью может быть все, - вдруг прозвучал мрачный голос Эвелины, все так же неподвижно сидевшей в кресле.
– Подложите мне под голову подушку, - попросил Баскер.
Я быстро исполнила его просьбу и спросила Кузнецова:
– Последний
Кузнецов как-то странно посмотрел на меня:
– Потому что там на склоне.., холма.., под столбами, метрах в пятидесяти, может, семидесяти от них.., валяется труп пса. Его застрелил кто-то из них.
– Труп пса?
– воскликнул Соловьев.
– Но как же вы разглядели его в темноте?
Кузнецов смешался, явно не в силах ответить; ответил Суворик.
– Простите, - сказал он размеренно и серьезно, - вы читали книгу Конан Доила "Собака Баскервилей"?
Соловьев побледнел, я, признаться, почувствовала, как немеют мои руки и ноги и весь мир резко устремился к голове, чтобы потом отхлынуть и оставить только зияющую пустоту потрясения.
– Вы хотите сказать...
– начал доктор.
– Я хочу сказать, что ее труп светится.
Бледным, тусклым светом, и я не уверен, что это фосфор, как в книге.
– Почему вы не уверены?
– Потому что я не уверен ни в чем. Я даже не уверен, был ли этот труп вообще. Хотя я определенно видел его.
– А вы?
– Я повернулась к Кузнецову и Казакову.
– Я вижу плохо, - ответил первый, - и линз на дачу не взял. Да и Казаков не кондор с Кордильер, дальше чем на три метра даже бутылку водки не разглядит. Особенно если она на двести пятьдесят граммов.
– Шутники, - пробормотала я.
– Значит, вы видели труп собаки, - продолжал Соловьев шерлок-холмсовским тоном, - вы подходили к нему? Впрочем, что я спрашиваю, это очевидно из слов Кузнецова... Я правильно запомнил вашу фамилию, молодой человек?
– Да, верно. А то, что мы не стали подходить... Посмотрел бы я на вас, - пробурчал Кузнецов, и мне только в этот момент стало ясно, что вся троица просто мертвецки пьяна, и только беспрецедентный стресс разорвал пелену хмеля, а наступившая нервная разрядка неудержимо смыкает ее вновь.
Я присела на диван у самого изголовья Баскера:
– Андрюша, доктор Соловьев от твоего имени порекомендовал мне взяться за расследование этого дела. Ты поддерживаешь его инициативу?
Баскер застонал.
– Ты хочешь, чтобы я расследовала это жуткое дело?
– повторила я.
– Нет, ни в коем случае!
– вырвалось у него.
– То есть да.., хорошо, я согласен с Соловьевым.
– Тогда расскажи мне все, что произошло на болотах.
Баскер, приподнявшись на локте, оглядел собравшихся, его взгляд остановился на белом лице красавицы жены.
– Так это как же, Виля?
– пробормотал он.
– Ведь не может...
Он резко оборвал фразу, и мне показалось, что сомнение было заронено в эту всегда доверчивую и открытую душу. Все это, естественно, только в отношении жены...