Черные Шипы
Шрифт:
— Себастьян? Ты все еще тут?
— Да, детка…
— Пожалуйста, останься со мной…
— Не… не… бойся…
— Как я могу не бояться? Я думаю, они пытаются сломить меня, и ты расплачиваешься за это только потому, что знаешь меня. Я никогда не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится. Я просто последую за тобой, куда бы ты ни пошел.
Не надо.
Я хочу это сказать, но даже мой язык отяжелел и не может пошевелиться.
Постоянный приступ боли от раны и стук в голове не помогают мне оставаться
Даже голос Наоми превратился в низкий гул.
Вот тогда я понимаю, что снова потеряю сознание.
Когда ее голос ясный и она зовет меня по имени, это означает, что я вернулся.
Я продолжаю то приходить в сознание, то терять его, и через некоторое время мне кажется, что я схожу с ума.
Единственное, что удерживает меня — это Наоми, ее мягкие прикосновения и успокаивающие слова.
Это прикосновение ее губ к моим, когда она заставляет меня пить воду. Это ощущение ее тела, прижатого ко мне.
Это даже низкий, навязчивый звук ее плача, когда она думает, что я без сознания.
Она не плачет, когда я достаточно вменяем, чтобы произнести пару слов тарабарщины. Она напускает на себя строгий вид и заботится обо мне, цепляясь за надежду, которой, как мне кажется, у меня больше нет. Но когда она считает, что я ухожу, она также выпускает свою безнадежную сторону. Она плачет тихо, а иногда и громко.
Потом она стучит в дверь и просит их отпустить нас. Она произносит слова на японском, которые я обычно понимаю, но у меня нет полного доступа к своему мозгу, и поэтому я слышу только страх и решимость в ее тоне.
Борьба.
Может быть, она не так безнадежна, как я, в конце концов.
Потому что на данный момент я действительно верю, что они привели нас сюда, чтобы убить.
Или убить одного из нас.
Мои бабушка и дедушка не могли быть замешаны в этом. Как бы сильно они ни хотели преподать мне урок, они не стали бы подвергать мою жизнь опасности.
Означает ли это, что меня похитили? Требовали ли они выкуп?
Если бы они это сделали, мои бабушка и дедушка уже заплатили бы. Это не обычный случай похищения. Если бы это было так, не было бы игр на выживание.
Чья-то рука мягко касается моей щеки, а на лоб кладется прохладная ткань.
— Я вытащу нас отсюда, Себастьян. Обещаю. Так что, пожалуйста… пожалуйста, держись.
Так много слов застревает у меня в горле, но единственное, что вырывается наружу — это болезненный стон.
Наоми гладит меня по щеке, как будто она точно знает, что я пытаюсь сказать.
Она чертовски сильная, моя Наоми. Она совсем одна, и все же она не ломается и не сдается. Она добросовестно промывает мою рану и заставляет меня пить воду. Она даже шепчет успокаивающие слова, чтобы удержать меня в настоящем.
Если бы ее здесь не было, я бы уже давно умер.
Статические помехи пронзают мои уши, и на секунду я думаю,
Но Наоми застывает, ее грудь задевает мою, когда она наклоняется ближе.
Голос, который я никогда не хотел слышать снова, наполняет комнату: —Пора возобновить нашу игру, не так ли, Хитори-сан?
— Чего ты хочешь? — рычит она, но ее голос слабый, усталый.
Я уверен, что она не спала уже какое-то время. Между заботой обо мне и колотьем по стенам она всегда что-то замышляет.
Недостаток пищи также способствует изменению человеческого разума. Когда тело не удовлетворяет свои потребности, мозг тоже отключается.
Тот, кто привел нас сюда, уже планировал сделать нас настолько слабыми и отчаянными, насколько это возможно.
Только тогда они раскроют то, чего хотят. Потому что они знают, что у нас не будет шанса отказаться от любого нелепого требования, которое они выдвинут.
— Полагаю, вы хотите, чтобы врач осмотрел рану квотербека? — Рен цокает. — Было бы жаль, если бы он вообще лишился руки — или жизни.
— Какого черта тебе нужно? — шипит она.
— Мы снова пойдем на риск. Я вызову квотербеку врача. В свою очередь… — его голос понижается, и весь юмор исчезает. — Ты будешь трахать меня так, как ты захочешь.
Рев клокочет в глубине моего горла, и громкое рычание срывается с моих губ. — Нет.
— О, ты еще не потерял сознание, — Рен звучит скучающим. — Это хорошее развитие событий. Ты должен посмотреть.
Низкое ворчание вырывается из меня, и мое тело содрогается. Наоми кладет дрожащую руку мне на плечо, успокаивая меня, но когда она говорит, ее голос дрожит. — Все в порядке.
— Неееет, — стону я. — Не…
— Ты умрешь, Себастьян.
— Мне, черт возьми, все равно… Нет…
— Малыш… пожалуйста… Если это поможет тебе, я могу… — она делает глубокий вдох. — Я могу это сделать.
— Нет… — я звучу с болью, яростью и таким чертовски разочарованным. Хотел бы я отрезать себе чертову руку вместо того, чтобы позволить ей уйти к этому подонку.
Никто, ни один гребаный человек, кроме меня, не прикоснется к ней, даже если мне придется умереть за это.
— У тебя осталось пять секунд. Голос Рена эхом отдается в динамике.
— Четыре, три…
— Я сделаю это, — прерывающимся шепотом объявляет Наоми.
— Нет… — я качаю головой. — Она… этого не говорила… Нет…
— Подойдите к двери, Хитори-сан, — говорит Рен.
Наоми прерывисто выдыхает, что отражается от моей потной кожи. Она прикасается своими теплыми губами к моим. — С тобой все будет в порядке, Себастьян…
Когда она начинает вставать, я не знаю, откуда у меня сверхчеловеческая энергия, чтобы схватить ее за руку. Она поворачивается ко мне в тот момент, когда в комнате загорается свет.