Черные сухари
Шрифт:
Как много мог бы рассказать каждый из этих сухарей! Вот лежит сухой тонкий черный брусок геометрически правильной формы. Это разрезанная надвое пайковая четвертушка. А этот сухарь с полукруглым бочком был когда-то горбушкой круглого хлебца. Такого хлеба в Москве не пекут, его привезли из деревни. Быть может, тому, кто привез его в Москву, пришлось не одну ночь висеть на ступеньке или прижиматься к железной крыше вагона. А этот сухарь чуть светлее других. Такой более светлый хлеб отпускают по детским карточкам. Кто принес его — мать или сын? А это овсяная лепешка, через два дня на третий овес дают по карточкам вместо хлеба.
Собранные сухари упаковывали в
…Таков был хлеб, тот святой хлеб, который голодающая Россия посылала трудящимся Германии!
Товарищам и братьям
Первые два маршрута с хлебом для Германии были отправлены Советским правительством 11 ноября. На товарной станции Александровского (ныне Белорусского) вокзала шла погрузка новых эшелонов. Вместе с мукой грузили и мешки черных сухарей.
Маршруты сопровождались делегациями трудящихся Советской России. В одну из делегаций была включена и я — мне было поручено передать немецкой рабочей молодежи приветствие от российского комсомола. Товарищи мне завидовали, но не слишком: все они были убеждены, что не сегодня-завтра тоже будут в Берлине — сражаться за свободную социалистическую Германию.
А пока что все занимались немецким языком. Букинисты у Китайгородской стены за несколько дней распродали запасы самоучителей. Бывало, придешь вечером в комитет комсомола и видишь — какой-нибудь худой вихрастый паренек, держа между колен винтовку, зубрит немецкие фразы одна другой нелепее, вроде знаменитых диалогов из самоучителя Марго: «Дети, что это за шум в соседней комнате?»— «Это наш дядя кушает сыр».
Мне тоже надо было подзаняться немецким, и я решила обратиться за помощью к одной меньшевиствующей даме, у которой я брала уроки, когда мы с мамой жили в екатеринбургской ссылке. Выслушав меня, дама съязвила:
— А зачем, собственно, тебе изучать немецкий язык? Ты и так сумеешь сказать все, что тебе нужно.
И с подчеркнуто грубым русским акцентом она произнесла несколько фраз: «Wer ist Kautsky?» — «Kautsky ist Reneqat». — «Und wer ist der echte Marxist?» — «Lenin ist der echte Marxist» [8]
8
«Кто такой Каутский?» — «Каутский — ренегат». — «А кто истинный марксист?» — «Ленин — истинный марксист» (нем.).
(Работа В. И. Ленина «Пролетарская революция и ренегат Каутский» еще не вышла в свет, но в «Правде» была напечатана одноименная статья Владимира Ильича, в которой он называл Каутского ренегатом и лакейской душой и разоблачал его отступничество от революционного марксизма. Надо знать, с каким пиететом относились русские меньшевики к Каутскому, этому «папе Римскому» II Интернационала, чтобы стало понятным негодование меньшевиствующей дамы).
Из затеи с уроками немецкого языка, разумеется, ничего не вышло.
Тринадцатого ноября в «Метрополе» состоялось первое заседание Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета шестого созыва. На нем было принято постановление об аннулировании Брест-Литовского мирного договора.
Уже при открытии заседания чувствовалась торжественная приподнятость, которой были охвачены все присутствующие, Глаза блестели, на лицах светились улыбки, руки встречались в дружеском
Меньше года прошло с тех пор, как Владимир Ильич Ленин с присущим ему политическим бесстрашием предложил любой ценой заключить мир с кайзеровской Германией. Буржуазная печать обливала его за это грязью. Так называемые «левые» истерически вопили: «Лучше погибнуть в неравном бою, чем остаться жить ценой позорного мира с вампиром». Но ничто не могло поколебать спокойное ленинское решение: не принимать боя, когда он выгоден только врагу. Вырвать передышку. Накопить силы. Уступив пространство, выиграть время, помня, что время работает на нас.
И вот история воочию продемонстрировала всю мудрость великого вождя пролетарской революции! Кайзеровская Германия пала, над зданием германского посольства в Денежном переулке в Москве, над которым еще вчера развевался императорский штандарт, полыхало красное знамя; его водрузил германский Совет рабочих и солдатских депутатов, образованный находившимися в России германскими военнопленными.
В глубокой, проникновенной тишине прозвучали слова постановления, зачитанного Свердловым:
— «Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет сим торжественно заявляет, что условия мира с Германией, подписанные в Бресте третьего марта тысяча девятьсот восемнадцатого года, лишились силы и значения. Брест-Литовский договор… в целом и во всех пунктах объявляется уничтоженным.
…Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика предлагает братским народам Германии и бывшей Австро-Венгрии в лице их Советов рабочих и солдатских депутатов немедленно приступить к урегулированию вопросов, связанных с уничтожением Брестского договора. В основу истинного мира народов могут лечь только те принципы, которые соответствуют братским отношениям между трудящимися всех стран и наций и которые были провозглашены Октябрьской революцией… Построенные на этих основах отношения… России, Германии и Австро-Венгрии будут не только мирными отношениями. Это будет союз трудящихся масс всех наций в их борьбе за создание и укрепление социалистического строя на развалинах строя милитаризма, империализма и экономического рабства».
В те дни на улицах Москвы часто встречались немецкие и австрийские солдаты, возвращавшиеся из плена домой, на родину. Их неизменно окружала дружелюбная толпа. Каждый, как мог, пытался растолковать им идеи русской революции. Одни это делали при помощи слов: «Ты, брат, гони буржуев и слушай большевиков. Большевик — хорошо, меньшевик — плохо. Меньшевик перед большевиком как вша перед соколом». Другие прибегали к жестикуляции и мимике: «Ленин — во! — говорил такой добровольный агитатор, весь вытягиваясь и как можно выше поднимая руку. — А Шейдеман и Каутский — во!» И он, нагнувшись, опускал руку чуть ли не к самой земле.
Немецкие солдаты слушали смущенно, с робким видом, потом оживлялись, начинали говорить, пытаясь что-то объяснить окружающим, срывали друг с друга погоны и, по-детски улыбаясь, прикрепляли на место кайзеровских кокард красные звездочки, которые им охотно давали наши красноармейцы.
В конце заседания Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, на котором был аннулирован Брест-Литовский договор, выступил Свердлов.
— Позвольте сообщить, — весело сказал он, — что я несколько узурпировал власть ВЦИКа, когда согласно явно выраженной воле Шестого съезда Советов отдал распоряжение об отправке пятидесяти вагонов хлеба в Германию. Я нисколько не сомневаюсь, что вы меня за это не осудите.