Черные волки, или Важняк под прицелом

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Здравствуй, Антон, — приветливо поздоровался тот. — Входи в дом, ты правильно пришел.

Антон шагнул через высокий порог и, войдя в темные, пахнущие затхлым сени, пожал протянутую руку чеченца.

— Далеко же ты забрался, — сказал Боровой.

— Э, какой далеко? — усмехнулся Умар. — До метро три остановки на автобусе. Считай, центр Москвы!

Умар засмеялся мелким, сухим смехом. Боровой почувствовал острое желание заткнуть ему рот кулаком, но сделал над собой усилие и тоже усмехнулся.

— Да

уж, хата с окнами на Кремль, — сказал он. — Мы в дом пройдем или здесь будем пылью дышать?

Умар посторонился и сделал широкий жест рукой.

— Проходи, дорогой. У меня уже и «поляна» накрыта.

Боровой двинулся в глубь дома, к маячившему впереди светлому квадрату дверного проема.

— Голову пригни, — сказал Умар. И вовремя, потому что Антон как раз входил в комнату и, не предупреди чеченец, впаялся бы лбом в низкую притолоку.

— Карлики здесь, что ли, жили? — проворчал Боровой.

— Русские жили, — тихо проговорил у него за спиной Умар.

Боровой обернулся.

— Это шутка, — сказал Умар. Улыбнулся и повторил: — Шутка! Проходи в комнату, дорогой. Давно тебя ждем. Соскучились уже.

Боровой прошел в комнату. На ветхом, потертом диванчике сидел знакомый уже ему чеченец Аслан. Он кивнул Антону, но с кресла не поднялся.

Насчет «накрытой поляны» Умар не обманул. Прямо перед креслом стоял небольшой круглый стол, а на нем бутылка коньяка, пара бутылок красного вина и тарелки с закусками.

— Садись, Антон, в ногах правды нет, — весело сказал за спиной у Борового Умар.

Боровой сел во второе кресло, а сам Умар примостился рядом с Асланом, на диване. Пока Антон оглядывал комнату, Умар открыл бутылку и разлил по бокалам вино. Протянул один бокал Боровому.

— Держи, партнер!

— Я не пью, — сказал Боровой.

— А за мое здоровье? Боровой дернул щекой и ответил нехотя:

— Один бокал, и все.

— Какой базар. Бокал так бокал, насиловать не станем. Да, Аслан? — Умар подмигнул своему товарищу. Тот, однако, остался серьезен.

— Много болтаешь, Умар, — сухо проговорил Боровой. — К делу пора переходить.

— Выпьем и сразу перейдем. Ну, давай!

Они чокнулись. Умар одним глотком ополовинил бокал и почмокал сизыми губами. Боровой слегка пригубил и поставил бокал на стол.

— К делу, — сказал он.

— К делу так к делу, — прищурил черные глаза Умар.

Боровой поднял с пола сумку, с которой пришел, и поставил ее на диван. Судя по усилию, с каким Боровой это проделал, сумка была очень тяжелой. Боровой расстегнул молнию и жестом пригласил чеченца заглянуть в сумку.

Умар скосил глаза на Аслана и сказал:

— Проверь. Аслан встал, обошел диван, нагнулся над сумкой.

Поковырялся в ней немного, поднял взгляд на Умара и кивнул.

— Все в порядке? —

спросил Боровой.

— Да, Антон, все в порядке, — ответил Умар.

— Ты обещал показать мне кандидатов.

— Кандидаток, — поправил его Умар. — Аслан, сделай.

Аслан кивнул и вышел в соседнюю комнату. Вернулся он через несколько минут, и не один: за ним шли две девушки в темных платьях. Шли тихо, молчаливо, опустив глаза в пол. Одна была брюнетка, по виду — жительница Кавказа, вторая (к полной неожиданности Борового) — светлоглазая блондинка. Волосы у обеих были гладко зачесаны назад и скручены в хвосты.

Девушки прошли в комнату и остановились. Брюнетка продолжила смотреть в пол, а блондинка слегка приподняла голову и скользнула взглядом по лицу Борового.

— Вот, Антон, как и обещал, — сказал радушным голосом Умар. — Эти две шахидки послужат Аллаху, когда…

— Умар, он русский? — неожиданно произнесла блондинка.

— Что? — не понял Умар.

— Это мужчина — русский? — тихо повторила свой вопрос девушка.

Умар нахмурил лоб и кивнул:

— Да, Зурна, русский. Как и ты.

Девушка пристально посмотрела на Борового и спросила:

— Почему он здесь?

— Он с нами, Зурна, — ответил ей Умар. — Он поможет нам в нашей святой борьбе. — Ведь поможешь, Антон?

— А куда ж я денусь, — ответил Боровой и хотел было усмехнуться, однако встретился взглядом с девушкой и почему-то не улыбнулся. Она смотрела на него прямым взглядом, в котором были и любопытство, и недоверие, и решимость.

— Ну? — снова обратился Умар к Боровому. — Ты хотел посмотреть, и ты посмотрел. Они могут идти?

— Да, — ответил Боровой. — Они могут идти.

Умар сделал знак Аслану. Тот что-то буркнул по-чеченски — девушки повернулись и, как прежде, гуськом вышли из комнаты. Как только дверь за ними закрылась, Умар повернулся к Боровому и сказал:

— Ну? Что скажешь? Понравились тебе мои смертницы?

Боровой разлепил спекшиеся от напряжения губы и произнес таким голосом, словно каждое слово давалось ему с неимоверным трудом:

— Она и правда русская?

— Зурна? Да, Антон, русская. Ее Зоя зовут. А Аслан прозвал ее Зурна. Ей тоже так больше нравится. А почему ты спрашиваешь?

— Я… Я думал, что они обе чеченки.

— Чеченки — не чеченки, какая разница? Аллаху ведь все равно. Главное, чтобы правоверные были. А Зурна — мусульманка.

— Почему? То есть… как это случилось?

— Просто. Вышла замуж за чеченца. Приняла ислам и переехала с ним в Грозный. Потом мужа убили русские, а она осталась одна.

— Но почему она согласилась умереть?

— Умереть за Аллаха почетно, Антон.

Боровой помолчал, потом спросил:

— Ты заплатил ее семье деньги?