Черные Земли
Шрифт:
Дэйви просиял.
— В кафе?
— В кафе.
Бабушка, стоявшая позади Летти, решила все-таки высказаться:
— И кому ты свои трусы показывать собралась?
Летти даже не повернулась, но Стивен-то видел, как она поджала губы.
Восторг Дэйви сменился беспокойством, он переводил взгляд с бабушки на мать, не понимая слов, но видя их эффект.
Летти схватила Стивена за воротник и до самого верха застегнула молнию, слегка задев подбородок.
— Стивен, ты простудишься, помяни мое слово!
Стивен промолчал.
— Так, бери Дэйви и прогуляйся с ним
Стивен понял, что от Дэйви ему не отделаться. Чертова бабушка! Если бы она держала язык за зубами, мать с удовольствием поручила бы Дэйви ей. И можно было бы спокойно двинуть в библиотеку. А теперь придется тащить Дэйви с собой.
У Дэйви были деньрожденные деньги — три фунта. Стивен нетерпеливо переминался на месте, дожидаясь, пока Дэйви перетрогает всех резиновых динозавров в коробке. Так ничего и не выбрав, он перешел к следующей коробке — маленьким прозрачным шарикам с игрушкой внутри. После долгих сомнений он остановился наконец на шарике с чем-то розовым и пластмассовым за семьдесят пять пенни.
Стивен схватил Дэйви за руку и потащил в библиотеку, но возле кондитерской Дэйви вдруг сделался тяжелым и неповоротливым, и Стивену снова пришлось ждать, пока брат осмотрит все плитки шоколада, все пакетики карамели и решится в итоге на четверть фунта мармеладных червей и «Кёрли-Вёрли». [6] Дэйви пытался затормозить еще раз — у магазина с радиоуправляемыми машинками, но Стивен был неумолим.
Сегодня солнце не билось в высокие, давно не мытые окна и библиотека казалась холодной и мрачной.
6
Плитка карамели в шоколаде; знаменита тем, что комедийный актер Терри Скотт в рекламном ролике «Кэдберри» произносит фразу, ставшую крылатой в 1970-е годы: «Руки прочь от моей „Кёрли-Вёрли“!»
Библиотекарь — молодой человек с серьгой и молнией, выбритой на темени, Оливер, судя по бейджу, — сделал подозрительную мину, но все же проводил Стивена к тому, что громко называлось «архив». Архив представлял собой углубление за секцией периодики, скрытое от глаз.
— Какой год?
— Июнь 90-го.
— 1890-го или 1990-го?
Стивен озадаченно захлопал глазами — ему даже не приходило в голову, что газеты за 1890-й год еще существуют.
— 1990-го.
Оливер кивнул и указал на гигантские переплеты на верхней полке. Затем включил лампу дневного света и пристально посмотрел на Стивена и Дэйви, точно пытаясь найти повод отказать им в помощи.
— Есть в зале нельзя.
— Я знаю, — торопливо сказал Стивен. — Он не будет.
Оливер хмыкнул и протянул руку, чтобы забрать у Дэйви сладости. Дэйви инстинктивно спрятал их за спину.
— Я не хочу, чтобы у меня весь архив потом был в «Кёрли-Вёрли».
Дэйви взглянул на Стивена, надеясь на поддержку.
— Дэйви, отдай ему. Он не съест.
Дэйви неохотно выпустил из рук пакетики.
Оливер с грохотом подтащил
— В зале не есть, страницы не резать, не сгибать и не облизывать!
Стивен недоуменно поднял брови — с чего бы это он стал облизывать страницы?
— Ясно?
— Ясно.
Стивен уселся на единственный стул, Дэйви на полу занялся своим шариком. Оливер потоптался в дверях, но Стивен дождался, пока тот скроется, и только после этого открыл подшивку.
«Вестерн монинг ньюс» в начале 90-х была большего формата. Знакомая шапка с названием выглядела странно на этих гигантских страницах. Стивен представил себя эльфом, читающим человеческую книжку, и хихикнул.
— Ты чего смеешься? — спросил Дэйви с пола.
— Да так.
В Интернете хватало информации, но вся она была слишком обрывочной. Сведения об Эйвери явно появлялись там уже постфактум, и Стивена не оставляло мучительное ощущение недоговоренности. Хотя у Интернета имелся плюс — там не было этого затхлого запаха.
Дэйви боролся с пластиковым шариком, высунув язык от напряжения.
— Помочь тебе?
— Нет, я сам.
Бумага была желтой, истончившейся. Местами уголки пообтрепались. Стивен привстал, чтобы было удобнее читать.
«ИЗНАСИЛОВАНЫ, ЗАМУЧЕНЫ, УБИТЫ». Заголовок положил конец поискам.
В газете была фотография Эйвери, Стивен инстинктивно придвинулся поближе, чтобы разглядеть как следует. С тем же успехом такое фото могло быть и в разделе «Спорт» — молодой человек, дважды обошедший «Эксмурских пони» или забивший три гола в составе «Блэклендерс».
Стивен был ошеломлен. Он ожидал… А чего он, собственно, ожидал? До этого он представлял Эйвери очень смутно и не вполне в человеческом облике. Эйвери был темной тенью, явившейся из эксмурского тумана, приглушенный голос и едва уловимые движения — мучительный ночной кошмар.
И вот теперь настоящий Эйвери бесстыдно таращился в полицейский фотоаппарат: темная челка залихватски прикрывает один глаз, слегка вздернутый нос придает лицу приветливое выражение, широкий рот едва ли не растянут в улыбке. Несмотря на то что фото было черно-белым, Стивен заметил, что у Эйвери очень красные губы. Приглядевшись, Стивен понял, что именно создает иллюзию улыбки, — один из передних зубов у Эйвери выдавался вперед, точкой белея на фото.
Стивен пытался проникнуться ненавистью к портрету, но Эйвери выглядел скорее жертвой, чем человеком, совершившим все приписываемые ему преступления.
В газете были и фотографии «предполагаемых», как выразился репортер, жертв Эйвери.
Самым юным, согласно статье, был Тоби Данстан — хохочущий шестилетка с оттопыренными ушами, густо заляпанный веснушками. Стивен заулыбался: Тоби был очень смешной. И вспомнил, что Тоби убили.
На первой полосе поместили карту Эксмура. Стивен вынул из кармана листок и перевел на него ее очертания, напоминавшие уродливо сморщенный мяч для регби. Обнаруженные могилы детей отметили на карте крестиками, от крестиков шли стрелочки к фотографиям жертв: Тоби Данстана, Ясмин Грегори, Милли Льюис-Крапп, Люка Дьюбери, Луизы Леверит и Джона Эллиота.