Черные Земли
Шрифт:
Девушка бросила взгляд на священника, потом – на Охотника, потом быстро отвернулась. Ее рука, касавшаяся стены, задрожала, да и голос, когда она заговорила, зазвучал неровно:
– Его Высочество просит вас повидаться с ним, когда вы управитесь с делами здесь. Ему необходимо кое-что обсудить с вами.
Она говорила практически шепотом и была настолько объята страхом, что Дэмьену стало больно даже просто смотреть на нее. Да и не мудрено, подумал он, чуть ли не физически ощущая, как голод Охотника настигает ее, ласкает, упивается ее ужасом…
– Оставьте ее! –
Бессильные слова, пустое сотрясение воздуха. Если Охотнику захочется расправиться с нею, помешать ему Дэмьен ничем не сможет. Только и останется – с ненавистью наблюдать за глумлением.
Таррант подошел к девушке. Застыв от ужаса, она не предприняла ни малейшей попытки к сопротивлению. Он поднес длинную изящную руку к ее волосам, погладил их; его пальцы скользнули вниз, на горло, задержались там, проверяя биение пульса. Она тихо застонала, но по-прежнему даже не шевельнулась. Ее темные глаза блестели от страха.
– Таррант. Прошу вас! – Как Дэмьен проклинал себя за беспомощность! Его руки впились в толстые прутья решетки, но силы отчаяния, разумеется, не хватило бы, чтобы раздвинуть их. – Она всего лишь принесла вам весть. Не причиняйте ей боли.
Охотник холодно хмыкнул:
– Наше совместное путешествие закончилось, священник. И мне больше нет надобности терпеть ваши поучения. – Он подался к девушке и нежно поцеловал ее в лоб, издевательски пародируя человеческую ласку. Дэмьен увидел, что девушку всю затрясло. – Зиза принадлежит мне. Подарок Принца в залог нашего с ним союза. И отличный подарок, не правда ли?
– Человека ни дарить, ни получать в дар нельзя, – возмутилась Йенсени.
– Вот как? – Охотник улыбнулся. – Прошлой ночью я охотился на нее в Черных Землях. И сегодня она жива лишь потому, что я предпочел сохранить ей жизнь. Но начиная с этого момента она будет делать каждый вдох только с моего согласия и каждый выдох – только по моей команде. Вот как я это понимаю, мисс Йенсени.
Дэмьену пришлось отвернуться. Он не мог смотреть на это. Беспомощность одолевала священника, на него накатывала тошнота.
– Вы бы себя только послушали, – хрипло проговорил он. – И посмотрели бы только, что вы делаете! Это не тот Джеральд Таррант, с которым я был знаком. Что с вами произошло?
– Послушайте, священник, только не заводите опять вашу проповедь! Чем эта женщина отличается от тысячи других? Голод мой остался тем же самым. Да и техника не изменилась.
– Однажды вы рассказали мне о том, как охотитесь у себя в Лесу. О том, что всегда оставляете своим жертвам шанс на спасение…
– Шанс настолько ничтожный, что им можно пренебречь.
– И все же шанс у них есть. Ничтожный или нет. Вы обещаете им, что, если они сумеют устоять перед вами на протяжении трех ночей, вы подарите им свободу. Не так ли? – Дэмьен подождал ответа и, не дождавшись, продолжил: – Вы рассказали мне, что охотитесь только пешком и что в процессе охоты никогда не прибегаете к Творениям, потому что в противоположном случае у них вообще не было бы ни единого шанса. Вы помните это? Вы помните, как рассказывали мне о том, что по истечении
– Возможно, я переменился, – терпеливо возразил Охотник. – Возможно, свобода избавиться, наконец, от страха перед смертью предоставила мне шанс, которого я столько ждал и искал. Или, быть может… быть может, вы никогда не знали меня настолько хорошо, как казалось вам самому. Может быть, вы видели во мне только то, что хотели видеть, и ничего больше. А теперь шоры с глаз убраны. – Он страстно погладил девушку по волосам. – Теперь истина стала явной. Теперь я могу стать тем, кем должен был стать, тем, кем бы я стал столетия назад, не потрать я половину энергии на создание тошнотворного механизма выживания.
– Пошли, – велел он девушке, отпуская ее. – Я здесь закончил. Пойдем повидаемся с твоим Принцем.
Она начала подниматься по лестнице первой, изящной рукой опираясь о стену. Дэмьен следил, пока они оба не пропали из виду, а затем слушал до тех пор, пока на винтовой лестнице не затих шум шагов. И когда они исчезли, он зарыл лицо в ладони – и они затряслись от бессильной ярости, и все его тело тоже. От ярости и от скорби. И от осознания собственной беспомощности.
Через какое-то время Йенсени тихо спросила:
– С вами все в порядке?
Священник сделал глубокий вдох, пытаясь по возможности укрепить голос:
– Да, в порядке. – Он с трудом поднял голову, глаза у него были влажны. – Сдай карты, хорошо?
Пока она возилась с игральной колодой, он вспомнил о еде, принесенной Таррантом, и после минутного колебания смирился, решив все-таки взять ее. Сквозь прутья решетки протащить поднос было невозможно, поэтому ему пришлось брать все порознь: хлеб, сыр, мясо и что-то еще, завернутое в салфетку… Этот последний предмет удивил его: что-то он не припоминал, чтобы что-нибудь подобное подавали здесь раньше.
«Наверное, серебряные столовые приборы, – ехидно подумал он, разворачивая салфетку. – Наверное, Принц, наконец, решил доверить нам ложку и вилку…»
Но это действительно был нож!
С перламутровой рукоятью, покрытой тонкой серебряной филигранью. А в центре рукояти выкована эмблема клана Таррантов. Лезвие острое и яркое, и от него исходит свет, слишком холодный, чтобы быть отражением света фонаря, и не отбрасывающий тени, а следовательно, неестественный.
Пораженный Дэмьен уставился на нож. Холодное пламя. А чем же это может быть еще?