Чёрные зеркала
Шрифт:
Меня оставили одну. Я смотрела на собственное лицо и гадала, откуда взялся треклятый браслет. В смысле, Дарлин кого-то нанял или самолично изображал ухажера Дот. Та еще роль. К моей тетке так просто не подойдешь, тем более, с романтическими намерениями. Значит Дарлин. У него богатый жизненный опыт. Аж восемь столетий! Умудрился растопить лед в сердце Дот, а еще и подарок вручить. Ценный. С самим-то браслетом всё ясно. Магия, конечно, загадочная. Но принцип действия понятен. Я дотрагиваюсь, и душу вышибает вон. На радость основателям остается свободный сосуд.
Но что дальше?
Я не подозревала, что очень скоро это предстояло проверить.
Пусть и не с Гвендой.
…Он вернулся, когда первые лучи ноябрьского солнца коснулись стекла. Эмилио Ван-се-Росса. Скользнул в комнату тенью, бесшумно ступая по ковру. Остановился у кровати. Протянул руку, чтобы коснуться лба и…
— Проклятье!
На пальцах проступили волдыри. Ожог получился знатный.
Он не смог меня коснуться. Эмилио Ван-се-Росса был отвергнут кровью сестры!
Перекосившись, дражайший дядюшка развернулся и зашагал к двери. Мне хватило мгновения, чтобы разглядеть изменения. Черные глаза на знакомом лице. Черные вместо цвета стали, как у матери и младшего брата!
Жажда разнести замок до основания (а лучше два: этот и Гвендарлин) переполняла и душила, если эти слова применимы к духу. Но именно это я чувствовала. А еще безысходность. Дарлин Ван-се-Рмун, покинув мёртвое тело Дюваля, вселился в Эмилио! В мага, которому доверяли и члены ордена, и герцогиня Виктория с Габриэлой. Он в гуще событий, имеет доступ и в замок Ван-се-Росса, и в берлогу. И об этом никто — никто, кроме меня! — не знает. А я… я беспомощный и бесполезный дух!
Не представляя, что предпринять, я рванула из комнаты. Собственному телу я пока не помощник. Вдруг удастся «развернуться» в другом месте. План вызывал сомнения. Как и шанс его воплощение в жизнь. Но бездействие убивало.
Найти портал возле замка Ван-се-Росса и добраться до Гвендарлин не составило труда. Сознание свободно проникало везде, куда имело доступ тело. Считанные секунды, и вот я летела по коридорам просыпающегося колледжа. Впрочем, вряд ли этой ночью здесь кто-то спал. Смерть второго директора за год — явный перебор. Тем более, в отличие от Бритта, Дюваля здесь по-настоящему любили. Дарлину Ван-се-Рмуну блестяще удалась роль талантливого педагога и «своего парня» для всех, включая полуцветов. Я отказывалась верить, что он не притворялся. Не другом всех и вся, а мэтром, способным достучаться до самого нерадивого ученика. Воспоминания о его одухотворенном лице на уроках вызывали омерзение. Убийца и учитель — понятия несовместимые.
Сектор темных встретил скорбной тишиной. Народ сидел по спальням или небольшими молчаливыми группками в гостиных. Но какое мне до всех дело? Я жаждала видеть Ульриха. Наверняка, он с остальными членами ордена — обсуждает случившееся в укромном уголке. Увы, этот уголок находился не здесь. Я облетела все доступные помещения сектора, но не нашла никого из наших. Значит, они облюбовали зал на отшибе, чтобы к ним присоединилась Юмми. Или… Вот, я балда! Они в берлоге! Где еще обсуждать
В берлогу я тоже попала без усилий. Никаких заклятий не потребовалось. Как и открытия плиты в принципе. Прошла сквозь каменный пол и все дела. О, да! Я не ошиблась. Они сидели за столом в восьмером, считая Милли, Агнию и Лиана. Мрачные, с похоронными лицами. Ульрих выглядел бледнее остальных, под зеленью глаз залегла чернота. Да и сама зелень поблекла под гнетом потрясений. На столе перед участниками ордена лежала всё та же "Книга надежды", которую они по очереди перелистывали. Рашель как раз закончила изучать картинки и передала книгу Агнии. Та открыла ее осторожно, опасаясь повредить. Огневичка больше не казалась нахохлившейся. Правду говорят, опасные времена и общие враги способны сплотить давних неприятелей.
— Кто-нибудь верит, что леди Дитрих выздоровела? — спросил Брайс. — В смысле, что она — это она, а не Гвенда Ван-се-Рмун?
— Брат следит за ней, — поведал Элиас. — Говорит, пока ничего подозрительного. А он знает леди Дитрих лучше всех.
Я бы закричала. Завыла белугой. Ничего подозрительного! Как же! Но всё, что я могла, это носиться по берлоге незаметной тенью. Неужели, нет способа дать знать народу, что я здесь, а, главное, что Дарлин отлично себя чувствует в теле Эмилио?!
Должен быть способ. Просто обязан. Иначе смысл от этого «дара»…
— Лилит видела эту картинку? — спросила Агния, прежде не открывавшая рот на собраниях. Она ткнула пальцем на горшки под луной. Те, из-за которых не раз ворчал Брайс.
— Их все видели. Десятки раз, — отозвалась Юмми, подозрительно прищурившись. — А что?
Огневичка закатила глаза, ставшие ядовито-желтыми и невероятно жуткими.
— А то, что перед вами очередное доказательство, как быстро Лилит забыла, кем была большую часть жизни. Иначе бы давно догадалась. Это же очевидно.
— Что именно? — сурово спросил Ульрих. Его разозлило, что Агния язвит в мой адрес, пока я лежу без сознания в замке Ван-се-Росса.
Но она ни капли не смутилась. Одарила полуведьмака презрительным взглядом.
— Это полуцветы. Поврежденные сосуды. Разве не так вы — полноценные — нас называете, когда не используете более грубые эпитеты?
Тишина стала осязаемой. Нереальной. До того момента, пока Юмми не хлопнула себя по лбу и громко не выругалась. И не скажешь, что светлая.
— А ведь ты права, демоны всех дери! Права! Это полуцветы!
Я бы тоже «наградила» лоб болезненным шлепком. Вот уж правда. Могла бы догадаться. Но нет. Даже в голову не пришло. Хотя всё очевидно. Молодец, Лилит.
Книга переходила из рук в руки. Защитники заглядывали в нее, кто с восторгом, кто с сомнением, лишь на лице Милли застыла озабоченность.
— Чего же хочет эта книжка от нас и ведьм? Неких совместных действий?
Недоуменные взгляды прожгли Милли насквозь, и она пояснила:
— А вы не заметили, что картинки с горшками и ведьмами на метлах связаны? Глядите, горшки нарисованы на фоне луны. Не под ней, а именно на ее фоне. Обратите внимание на эту луну.