Черный ангел
Шрифт:
Значит режиссер, который постоянно мыкался в поисках спонсоров, совсем недавно переехал жить в очень престижное по местным меркам место. Вас не наталкивает это на размышления? Меня — да. Конечно дом номер четыре, не такой крутой как дома один, два и три, но все-таки.
— Скажи мне, Хуанито, как художник художнику, — спрашиваю я, когда мы выходим на улицу. — Ты рисовать умеешь?
— Умею ли я рисовать? И ты еще спрашиваешь? Да я был в детстве самым лучшим рисовальщиком! Видел бы ты мою школьную парту! Учителя из других школ нарочно приходили в нашу, чтобы полюбоваться. Ренуар
— Ладно, ладно разошелся. Пойдешь к Серпокрылову. Прямо сейчас. Домой. Представишься художником-декоратором, который ищет работу. С твоей внешностью иванушки-интернешэнэла ты сразу сойдешь за своего. Завяжешь с ним разговор и присмотришься, что к чему.
— Я если он сразу с порога пошлет куда подальше? У него же наверняка есть свой декоратор.
— А ты напирай на то, что у тебя особый, свойственный только тебе стиль. Который стоит того, чтобы на него посмотреть. Серпокрылов любит эксперименты, он должен клюнуть. Ты обязан с ним познакомиться. Хотя стоп. Не хочется пускать тебя туда одного. После того, что с Вороновым сделали его подельники… Вот что: мы пойдем вместе.
— Ну, придем мы к нему. А дальше?
— Познакомимся. И потом, если он и впрямь приложил руку к деньгам архиепископа, то он не самый умный человек. Вместо того чтобы спокойно выждать время, пока не утихнет шум, он сразу начинает жить на широкую ногу. Тогда деньги могут быть прямо у него на хате.
— И когда мы придем к нему, мы увидим, как он их считает и раскладывает по кучкам? Что тогда? Трахнем его по чайнику и отберем краденное?
— Там видно будет.
— А это ничего, что мы припремся к нему домой, а не, скажем, в театр? Это некультурно.
— Эким ты стал деликатным, Хуанито. С чего бы это? Раньше я за тобой этого не замечал.
— Посмотрел бы я на тебя, если бы тебе дали год условно.
— Ты главное никого там из окна не выкидывай, и все будет в порядке.
— Это не только некультурно, но и подозрительно, — продолжает настаивать он.
— Да успокойся ты, Вано. Все нормально. Среди творческих людей это в порядке вещей. Я по телеку слышал, что Ярослав Евдокимов, когда впервые приехал с Алтайских гор в Москву, пришел со своими рассказами прямо домой к актеру Валерию Золотухину, и последний долго соображал, как бы от него избавиться.
Последний аргумент становится решающим и мы выдвигаемся в сторону центра города.
Двери нам открывает женщина, но не Светлана Воронова-Серпокрылова, а нечто другое — томная особь женского пола с выражением богемной скуки на желтом рано начавшем стареть лице. Из того богатейшего выбора женской одежды, который предлагают рынку современные модельеры-дизайнеры, этой почему-то по душе только красные трусики-веревочки и некая прозрачная накидка, сквозь которую все видно. Во всяком случае, ничего другого на ней просто нет.
Открываю рот, чтобы представить себя и своего коллегу-декоратора, но она, так и не проронив ни слова, ни поинтересовавшись кто мы, откуда, поворачивается к нам веснушчатой спиной и исчезает в одной из комнат. Мы с Вано недоуменно переглядываемся. Прихожая поражает своими размерами. Полагаю, что и сама квартира
Из комнат поочередно показываются и тут же исчезают в других дверях какие-то люди. Когда я уже собрался схватить за шиворот первого попавшего под руку, чтобы заставить позвать хозяина, в прихожей появляется человек, круглолицый, очень маленького роста в серой костюмной паре и съехавшим на бок галстуком. Он мало напоминает Серпокрылова, если сравнить его с изображением на афише, но от других участников вечеринки, тех которых мы уже заприметили, он, пожалуй, самый свежий, если не считать некоторой лунатичности в его глазах.
— Нам бы с Андреем Серпокрыловым увидеться, папаша, — первым нарушает молчание Альварес. — Мы пришли к нему по очень важному делу.
Пока человек всасывает сказанное, к нам подгребает еще один представитель здешней фауны, на этот раз опять женского пола. Готов спорит на что угодно, что она совсем недавно побывала под асфальноукладочным катком — у нее плоская грудь, плоские бедра, плоское лицо и плоский затылок. В зубах дымит длинная сигарета «More».
— О-о-о, мальчики появились, новые, — радуется она, оценивающе и бесцеремонно разглядывая нас. — Симпатичные. Особенно вот этот лохматенький. Познакомь нас, Сашок.
Сашок рад бы, но не может этого сделать, поскольку сам с нами не знаком. Прихожу к нему на выручку и показываю рукой на «лохматенького».
— Альберт Сливкин, художник-декоратор. А я…
— О-о-о, — перебивает женщина, выдавая свое любимое междометие. — О-о-о! Не тот ли это Сливкин, который совсем недавно устроил скандал в региональном союзе художников, когда залез с ногами на стол и плюнул оттуда председателю союза прямо на лысину?
Так как Альварес тормозит, я опять отвечаю за него.
— Нет, это был другой Сливкин. Альберт еще не настолько знаменит в этих краях.
— Очень жаль, очень жаль, — разочаровывается дама.
— Но у него еще все впереди, — пытаюсь спасти репутацию Альвареса. — Совсем недавно американский журнал «New-York Artist Journal» высоко отозвался о его работах. Там писали, что у Альберта очень удачно сочетаются возвышенные, духовные импульсы с грубым мужским эротизмом. Этакая, сублимация на уровне тонкого и физического уровней.
— Как это мило, мэтр! — женщина едва ли не кидается Альваресу на шею. — Надеюсь познакомиться с вами поближе. А меня зовут Альбина. Вы не находите, мэтр, что нашим именам свойственна некая космическая гармония? Вслушайтесь Альбина и Альберт. Альберт и Альбина. Как это звучит! Как это ласкает слух! Думаю, мы обязательно станем с вами друзьями.