Черный ангел
Шрифт:
«Только не в этом тысячелетии», — прочитываю я во взгляде Вано и на всякий случай дергаю его за полу куртки, чтобы он не ляпнул это вслух. Мой жест снимает Альвареса с ручника. У него наконец-то прорезается голос.
— Мы обязательно с вами познакомимся, близко, может даже ближе чем вам хочется, — обещает он, — но сейчас мы хотели бы поговорить с Андреем Серпокрыловым. Где он?
— Андрэ опять нажрался, — отвечает женщина. — Вы можете найти его в спальне. Он отдыхает. Не уверена, что у вас получится до него достучаться.
Следуя за Альбиной, мы проходим
— Вот, — говорит Альбина, указывая на большую двуспальную кровать, на которой лежит оранжевое нечто.
Навожу резкость. Нечто — это человек в оранжевых штанах, яркой рубахе цвета пламени, с оранжевыми волосами и оранжевой козлиной бородкой. Где-нибудь на Украине, в центре Киева, тип в таком прикиде произвел бы бешеный фурор, но здесь все это выглядит, мягко говоря, не совсем ординарно.
На всякий случай щупаю его пульс. В ситуации, где замешаны хорошие деньги и где люди очень вовремя попадают под автомобили, надо быть готовым ко всему. Нет, Серпокрылов вполне живой и здоровый. Только сильно пьяный. Наши с Вано попытки, привести его в чувство, успехом не увенчаются.
— Мы ему про Кузю, а он пьяный в зюзю, — комментирует Вано.
Мы стоим возле «уставшего» тела, не зная, что делать дальше. Пока все, что нам удалось выяснить, так это то, что у бывшего шурина Воронова, с которым у того были не самые лучшие отношения, появились деньги. Большие деньги. Что дальше? Заявиться сюда в другой раз? Или все-таки затесаться в толпу под видом гостей, подождать пока все остальные не упьются до оранжевого состояния и поискать то, что еще осталось от денег Феодосия Луцкого?
Пока мы взвешиваем варианты, в комнату входит тот самый маленький человек в костюме, которого мы видели в прихожей. На его круглом как блюдце лице поблескивают капельки воды. Видимо, чтобы вернуть себе ясность в мыслях, он сунул физию под струю воды, а может даже занюхал нашатыря.
— Кто вы такие и что вы делаете в спальне Андрея Юрьевича? — набрасывается он на нас.
Вано, который очевидно подумал, что это очередная пассия Серпокрылова и который очень не любит иметь дела с ревнивцами, спешит объяснить:
— Я художник, пришел поговорить с господином Серпокрыловым насчет работы. Какая-то женщина отвела нас сюда.
— Так вы тот самый художник! — облегченно восклицает круглолицый человек и тут же снова становится подозрительным. — А разве вы не должны были встретиться с Андреем Юрьевичем завтра в одиннадцать в театре?
— Конечно же, должен был встретиться. Но Андрей Юрьевич позвонил и переиграл место и время. Он попросил меня придти к нему домой, сейчас.
— Но я вижу, что вы пришли не один? — круглолицый переводит взгляд на меня.
Я молчу, предоставляя право Вано выкручиваться самому, раз уж он начал.
— Это мой помощник, — говорить Вано.
— Вы полагаете, что не справитесь один?
— Видите ли, принимая во внимания некоторую необычность работы и сроки, — опять бросает пробный камень Альварес и, кажется,
— Ну, это ваше дело, — соглашается он, — вдвоем работать или нет. Главное, чтобы все было сделано вовремя и качественно. Меня зовут Александр Марусин.
— Очень приятно, — говорит Вано, — но теперь, раз Андрей Юрьевич отдыхает, может нам лучше уйти и вернуться завтра?
Марусин задумывается.
— Ну, раз уж вы пришли… Последнее слово останется за Вольдемаром, а не за Серпокрыловым.
— За кем? — брякает Вано.
— За коммерческим директором проекта, — удивленно поднимает надбровные дуги Марусин. — За Владимиром Ивановичем Клюевым. Вы ж его прекрасно знаете. Ну, он же вас и предложил, как проверенного человека.
— Ну да, ну да, — быстро соглашается Вано, потом растерянно добавляет, — а он что, здесь?
— Кончено, я сейчас его позову. Одну минутку.
Он высовывается в дверной проем.
— Вот лажа, — шепчет мне Альварес, — кажется, мы попали. Может нам лучше выпрыгнуть в окно? Здесь какой этаж?
— Достаточный, чтобы сломать себе шею. Не бойся. Может этот Вольдемар тоже в таком состоянии, что мать родную и ту не узнает. Стой спокойно. В случае чего, сошлемся на недоразумение, извинимся и уйдем как люди, по нормальному, через дверь.
Вольдемар приходит абсолютно трезвый. Это мужчина крепкого телосложения и моего примерно возраста. С ним, к сожалению, все в порядке, не считая двух расстегнутых на ширинке пуговиц. Полагаю, что это он занимался в ванной комнате физическими упражнениями.
— Пришел художник, — говорит Марусин и добавляет заговорщицки: — Тот самый.
Новопришедший окидывает нас обоих взглядом и взрывается руганью.
— Ты кого сюда притащил, папуас! Здесь нет того человека, о котором я говорил! Этих двух дятлов я вижу первый раз в жизни!
Растерянная рожа Марусина вовсе не вызывает у меня сочувствия. Напротив, у меня сильное желание треснуть по ней изо всех сил кулаком. И по роже Вольдемара тоже самое. Да так, чтобы с копыт. Не люблю, когда меня незаслуженно оскорбляют. Похоже, что и Вано обуревают сходные чувства, потому что у него сразу сжимаются кулаки. На всякий случай хватаю его за руку.
— Спокойно, Вано, спокойно. Не забудь, что ты еще свой прошлый срок не отсидел, — тихо говорю ему.
Я выступаю на первый план, даю объяснения. Ну, художники, ну ищем работу. Пришли к Андрею Юрьевичу. Нас привели в его комнату. Мы же не виноваты, что у Марусина, и ему подобных, пусто в голове.
Вольдемар, как ни странно, успокаивается так же быстро, как только что вскипел. Тут его кто-то зовет, он просит нас задержаться и покидает комнату, а когда возвращается, то приносит нам извинения, потом говорит, что если у нас есть время, мы можем подождать. Мол, его друг Андрей Серпокрылов быстро пьянеет, но так же быстро приходит в себя. Он уверен, что не пройдет и двадцати минут, как режиссер встанет на ноги и с ним можно будет разговаривать. Кто знает, может он и заинтересуется нами.