Черный Беркут
Шрифт:
— Я давал тебе шанс поехать домой добром, но ты им не воспользовалась! — гневно прошипел он и дал команду таранить ворота!!!
Один из двух «Мастифов», стоявших поодаль, отъехал задним ходом метров на шестьдесят-семьдесят, затем остановился, стремительно разогнался и… размазался об артефактную защиту! А мгновением позже к развлечению присоединились сотрудники вроде как ЧОП-а: один из теневиков «вскрылся» рядом с Митричем, потерявшим дар речи при виде столь эффектного «тарана», сбил его с ног и фантастически быстро упаковал в блокиратор магии, а второй, появившись чуть в стороне, шарахнул по второму внедорожнику настолько мощным воздушным
Да, секунд через десять из искореженного салона вылезло тело, окутанное неслабым защитным покровом, и сдуру подняло правую руку, готовясь контратаковать, но поняло очень доходчивый намек и предпочло замереть в неподвижности. Что за намек? Да такой веселый-превеселый — две декоративные полусферы, ограничивавшие площадку, вдруг выдвинулись на полметра вверх и превратились в башенки автоматических огневых точек. А очереди скорострельных крупнокалиберных пулеметов, вскопавшие землю у ног особо героического Одаренного, впечатлили глубиной получившейся канавы!
— Эх, Митрич, Митрич… — «сочувственно» вздохнула мелкая, сдвинула ползунок громкости внешнего динамика до упора и добавила: — А ведь мог спокойно лизать деду задницу и дальше…
…Сразу после завершения спектакля у КПП Уфимцева позвонила отцу, сообщила о демарше деда и отправила запись инцидента. На всякий случай. Сбросив вызов, прискакала к нам, уже оккупировавшим диван, поцеловала Иру за то, что та не стала занимать место справа от меня, но под мою руку ввинчиваться не захотела — загнала под нее Куклу, обняла со спины, набрала полную грудь воздуха, готовясь что-то сказать, и обломалась: невовремя ожил мой телефон.
Со мной жаждал пообщаться Антон Чирков, а этого парня мы уважали. Так что вызов был принят… и стал первым в череде доброго десятка: зная, что в это время мы не тренируемся, нас рвали на части все друзья-товарищи, их девушки и одна отдельно взятая сестра. Да-да, Лиза Максакова позвонила сама и, поздравив меня с Олей с победами в дуэлях, немного пожурила за перебор с бардаком, устроенным на дне рождения Тани Ростопчиной. Впрочем, больше всего развеселило не это, а заключительная фраза монолога:
— В общем, вы повеселились и забыли, а я и мои подружки теперь воюем на форумах и защищаем вас, таких неосторожных…
— И много у Игната таких доблестных защитниц? — полюбопытствовала Оля.
— Мало… — виновато вздохнула девочка. — Я, Люська, Маринка и Валька. А остальные переметнулись к Инге Шелест.
— Почему?
— Ее старшую сестру взяли во фрейлины дочери Цесаревича. А это, увы, возможности. И пусть не сейчас, а в далеком будущем, но в нашем кругу такие шансы, как правило, не упускают…
— Да уж, страсти у вас в классе кипят нешуточные… — посочувствовал я, изо всех сил стараясь не заржать. И, видимо, смог скрыть свои чувства, так как Лиза поделилась с нами еще парой тайн такого же калибра. А потом услышала чьи-то шаги, быстренько протараторила, что в июле-августе ее, вроде как, обещали привезти в Бухту, и отключилась.
С победой на дуэлях нас поздравили и «старшие». В смысле, Третьяков, Стерлигов и их
«Высочайшее одобрение» Цесаревича покоробило и довольно сильно испортило настроение. Поэтому я посмотрел на часы, мысленно обрадовался мысли, пойманной за хвост второй раз, и поделился с девушками своими соображениями:
— Де-юре, мы вот-вот умотаем тренироваться. Значит, звонков можно не ждать. И развлечься. Скажем, сплавать к горизонту на буксировщиках. Что скажете?
Оля молча пожала плечами, Кукла поддержала это решение, а Уфимцева оказалась против:
— А я бы предпочла поваляться и потискать Иришку: мы свалим в Пятно всей командой и будем там вместе, а она останется тут одна-одинешенька и изведется от переживаний!
— Слышал? — весело спросила Дайна. — Вот, как надо любить меня-зайку!
— Может, ее стоит качественно защекотать, чтобы любая мысль о нас автоматически вызывала улыбку? — спросил я.
— А что, здоровый смех продлевает жизнь, а ты, Ириш, должна жить вечно! — заявила Света, ринулась в атаку и следующие минут десять хохотала как бы не громче и звонче Куклы. А после того, как я решил, что доводить любимую подругу до икоты жестоко, и первым прервал экзекуцию, оглядела растрепанное, но счастливое «вместилище» Дайны и грустно вздохнула: — Эх, пробудить бы в тебе Дар, утащить в Пятно и не возвращаться в Большой Мир хотя бы до середины осени…
— Надоела жизнь, в которую лезут все, кому не лень? — спросила Кукла.
— Ага. Хотя, справедливости ради надо отметить, что иные вторжения вызывают не отрицательные, а положительные эмоции…
— Это ты о княжне Ермаковой? — поинтересовалась Оля.
Света утвердительно кивнула:
— Да. Она мне понравилась. И теперь я понимаю, почему папа к ней так неровно дышал весь прошлый год.
— А чуть подробнее можно? — хором спросили мы с женой.
Мелкая кивнула снова:
— По слухам, Надежду Олеговну «ушли». Из-за того, что она изувечила начальника штаба бригады — он, вроде как с серьезнейшего перепоя, наткнулся на нее в коридоре, втащил в свой кабинет и попробовал взять силой. Но силы не хватило — сообразив, что ее затащили в кабинет не по делу, а под влиянием похоти, Ермакова вышла из себя и вынесла подполковником стену. Будь он не Воронецким, а представителем любого другого рода, в этом конфликте весь офицерский состав бригады поддержал бы ее. Но желание прогнуться перед внучатым племянником Императора сделало свое дело, и на Суде Чести за эту тварь вступилось одиннадцать человек, вроде, как видевших инцидент своими глазами и описавших его в ключе, выгодном несостоявшемуся насильнику. Не отступились от своих слов даже тогда, когда этим делом заинтересовался сам государь и провел независимое расследование.
— Сволочи! — гневно выдохнула Оля.
— Сволочи… — подтвердила Уфимцева и криво усмехнулась: — Только предвкушать благодарность «спасенного» Воронецкого им удавалось не так уж и долго — уволившись из армии, княжна Ермакова семь с лишним месяцев изыскивала возможности для законного вызова этих скотов на дуэль и убивала одного за другим. К сожалению, положила не всех — последняя четверка ее бывших сослуживцев перевелась в гарнизоны, расположенные у черта на рогах, и не покидает территорий своих частей. Даже несмотря на то, что это позорит их в глазах всего дворянства.