Черный дембель. Часть 3
Шрифт:
Но сегодня у меня (после похода в кафе) не осталось сил на прослушивание женской болтовни. Поэтому я решительно прижал говорливую Ельцову к своей груди. И заткнул ей рот страстным поцелуем.
Со сдачей экзаменов во время зимней сессии у меня проблем не возникло. Перед встречей с экзаменационными комиссиями я не испытывал волнения, как в прошлой жизни. Помнил, что «тройки» мне было вполне достаточно (в повышенной стипендии я не нуждался, с учётом заработка на тортах). А шпаргалки от Васи Ковальчука гарантировали, что на вопросы в билетах я отвечу — этого для нужной мне записи
Кирилл сдал сессию без троек, как и Артурчик. Котова к первому провалу добавила записи «отлично». В субботу двенадцатого января я снова пообедал в кафе «Весна» с Ритой Барановой. Узнал, что преподаватель высшей математики назначил Котовой пересдачу экзамена на семнадцатое число. Рита меня заверила, что «всё будет нормально», если Лена «не совсем дура». Я передал слова профессорской дочери Котовой (без упоминания «дуры»). Но на пересдачу Лена всё же отправилась с трясущимися от страха коленями. Потому и не получила «отлично»: слишком волновалась. Но и «хорошо» она восприняла, как запоздавший новогодний подарок.
Новогодние каникулы я провёл в посёлке (Кирилл пробыл дома только сутки и вернулся в общежитие, где его ждала Инга). Помогал родителям «по хозяйству». Избавил папу от ежедневной уборки снега во дворе. Прошёлся по дому и по летней кухне с молотком и отвёрткой — на радость маме выполнил весь тот мелкий ремонт, до которого у отца «не доходили руки». Двадцать шестого января к маме неожиданно (для меня) нагрянула в гости её коллега по работе… Рита Баранова. Женщины устроили посиделки, на которые пригласили и нас с папой. Вишенкой на торте в тот день стала мамина просьба, чтобы я вечером проводил её подругу домой.
По пути к трамвайной остановке я вполуха слушал нескончаемые рассказы профессорской дочки. Думал о том, что у Чёрного дембеля, когда он спасёт Риту Баранову, появится ещё одна воздыхательница. Гарантировано. Причём, рассуждал я, это будет воздыхательница, которая по совместительству ещё и дочь преподавателя высшей математики. Напомнил себе, что профессору Баранову мне предстояло сдать в конце нынешнего учебного года зачёт, а на втором курсе и ещё один экзамен. Я мило улыбался, слушая Ритино щебетание. Смотрел в карие глаза Барановой и думал: «Интересная задачка. Очень. Как будто одной только влюблённой Котовой мне мало».
В общежитие я вернулся тридцать первого января. В этот же день я с подсказки явившегося в общагу на полчаса позже меня Артурчика позвонил Илье Владимировичу. Директор швейной фабрики сообщил, что к нему уже обратились с первыми в этом новом году заказами на «цветочные» торты. Я заверил Прохорова, что готов к работе. В этот же вечер я встретился с Котовой и взвалил на неё большую часть работы над заказами (за собой я оставил лишь изготовление кремовых украшений). В воскресенье мой кондитерский цех выдал первые три изделия. В первую декаду февраля мы с Котовой отгрузили водителю Прохорова девять тортов.
А ещё в это время я дважды виделся с Ритой. Профессорская дочь появлялась в поле моего зрения едва ли не в каждую субботу (после общения с ней я с огромным трудом выдерживал
Первого марта, за день до предполагаемой новой встречи с Ритой, мы с Котовой возвращались в общежитие из института. Шли вдвоём: сегодня в попутчики к нам никто не напросился. Ярко, уже по-весеннему светило солнце. Снега на улицах города почти не осталось — небольшие грязные сугробы лежали лишь в самой густой тени под кустами, куда почти не добирались прямые солнечные лучи. Минусовой температуры в Новосоветске не случалось больше недели (даже ночью). Реальная весна пришла раньше календарной. Но листья на деревьях ещё не распустились. Хотя почки на ветвях набухли — я не сомневался, что ещё до восьмого марта город украсит свежая весенняя зелень.
По пути к общежитию мы с Котовой спорили. Точнее, спорила она — я не доказывал ей свою правоту, а лишь твердил, что готовить торты к Восьмому марта в это воскресенье слишком рано. Согласился с Леной, что запуск кондитерского цеха в субботу вечером (как это было перед Новым годом) дело удобное. Но пояснил, что торты скоропортящийся продукт — есть их нужно в свежем виде, а не через неделю после производства. «Подумаешь!..» — отвечала на мои возражения Котова. Доказывала, что за неделю с тортами не случится ничего плохого. Твердила, что за вечер и ночь вторника мы не справимся со всем объемом заказов. Недоверчиво хмыкнула, когда я заявил: мои подсчёты времени показали иное.
— Времени будет предостаточно, — заверил я. — На работу его хватит. Если всё провернём чётко, без долгих ковыряний в носу. Поспать не получится — это правда. В институт пойдём после бессонной ночи. Но это не страшно. И не в первый раз.
Команда студентов-кондитеров в этом году уже собиралась: полторы недели назад, когда делали партию тортов к двадцать третьему февраля. Но тогда Прохоров нам подбросил заказ всего на двадцать один торт — с таким объёмом студенческий цех управился быстро — я даже поспал в ту ночь три часа. К Восьмому марта Илья Владимирович поставил нам задачу посложнее. К сегодняшнему дню он собрал заказов на сорок четыре единицы продукции. До новогоднего объёма и этот заказ не дотянул. Но тому была объективная причина: двадцатого февраля умер от инфаркта второй секретарь горкома Лаврентий Семёнович Ольшанский, наш самый активный заказчик (отец Маргариты Лаврентьевны Рамазановой).
— Хочешь, чтобы эти бездельники и не ковыряли в носу? — сказала Котова. — Для этого их нужно пинать каждые пять минут. Иначе у них будут сплошные перекуры и перерывы. Я могу. Но тогда они снова назовут меня Бригадиршей!
— Ты справишься, Лена, — сказал я.
Котова вздохнула.
— Конечно, справлюсь, — сказала она. — Но лучше бы мы с тобой вдвоём все эти торты делали. Так было бы проще и спокойнее. И всё равно я с тобой не согласна: лучше бы мы работали в субботу вечером.
Лена покачала головой.