Чёрный день
Шрифт:
Естественно, не всё происходило по книжкам. Но процент сбывшихся пророчеств пока оставался стабильно высоким. Одно из двух — или авторы в массовом порядке были Нострадамусами, или предсказать такое развитие событий мог любой идиот, потому что оно лежало на поверхности и не требовало даже зачатков фантазии.
«Книжному» знанию с некоторыми оговорками можно было верить. Если выбирать между шатанием вслепую без какой-либо стратегии и хоть и слабеньким, но планом, то Саша предпочитал второе. Ведь в книжках выживали именно те, у кого был план. Взять хотя бы Робинзона.
Первой частью плана должна была стать немедленная эвакуация из посёлка. Минусы общежития вот-вот перевесят плюсы. В конце концов… — тьфу,
Это случилось на шестые сутки пребывания в лагере, когда он, проснувшись чуть позже обычного, привычно пришёл к пункту распределения. На этот раз что-то подсказало ему не оставлять рюкзак в школе, а захватить с собой, хоть он и мешался бы на переполненной народом площади.
Саша почти бежал, подгоняемой одной единственной мыслью: «А вдруг там ничего не осталось?» Она занимала его настолько, что, выбежав на площадь и пристроившись в хвост огромной очереди, парень не сразу заметил одного странного обстоятельства — необычной тишины, повисшей над площадью.
Толпа молчала, и это молчание было зловещим. Пока он стоял и осмысливал этот факт, что-то снова изменилось. По человеческому морю прошло движение, похожее на рефлекторное сокращение мышц. Задние ряды начали давить, и давили всё настойчивее. Соседи безжалостно оттаптывали Саше ноги, но он поймал себя на том, что и сам ощущает нечто вроде зова — будь как все, ломай, круши и топчи вместе с нами!
Все взгляды были устремлены в одну сторону, и Данилов, сначала не понявший, что к чему, мог легко проследить их направление. Там, на крыльце магазина, перед железными решётками, которыми были защищены стеклянные двери, стоял человек в камуфляже с мегафоном на шее. Именно его голос прервал затянувшееся молчание. В нём, усиленном динамиком, звенел металл, и Данилов узнал офицера, с которым имел короткий разговор вчера.
— Я всех вас понимаю, но не надо нагнетать обстановку. Как я сказал, имели место несколько краж, сейчас ведётся учёт и составляются рационы. Предлагаю всем разойтись по… домам — пауза придала его голосу неуверенности. — В ближайшее время будет подвоз продовольствия, так что никакой…
Ему не дали договорить. У толпы прорезался голос. Сначала тихий, он с каждой секундой креп и становился всё злее и нахрапистее, в нём прорезалось невиданная ещё вчера злость. Толпу мало интересовали доводы разума, она хотела крови, неважно чьей. Она, похоже, даже не поняла, кто виноват, уловив одно: «Еды не будет». Площадь загудела, заворчала как шатун, разбуженный посреди зимы, и немного подалась вперёд.
— Сохраняйте спокойствие! — неужели металлические нотки сменились испуганными? — Машины будут максимум через два часа!..
Блефует. Саша не был готов ручаться за это, но толпе, похоже, было виднее. Словам оратора здесь не верили ни на грош. Человек с мегафоном говорил что-то ещё, но парень не слышал его слов из-за криков и громкого свиста. Тут он заметил, что все вокруг него чуть качнулись вперёд в едином порыве, словно готовясь к броску.
— Спокойно, я сказал!.. Назад, блин!
Александр так и не заметил, кто сделал первый шаг. Как по команде, вперёд одновременно ринулись десятки и десятки людей. В эту секунду он успел понять одно — у толпы нет лидера. Ею управляет не воля одного человека, а общий на всех инстинкт, как у косяка рыб.
— Назад! Стреляем на поражение!
От этих слов любой нормальный человек застынет. Но люди, сгрудившиеся перед супермаркетом, были очень далеки от «нормы». Или норма была далека от них.
Данилов не горел желанием идти вперёд, но когда тебя сзади подпирает десять тысяч тел, это здорово стимулирует. Нет, Саше не передался их заряд ненависти. Он с радостью остался бы на месте. Просто люди, шедшие позади, надавили на него с такой
Первый выстрел прозвучал как удар хлыста, но тут же потонул в рёве нескольких тысяч глоток. Затем прогремело ещё несколько, но Данилов даже не понял, исполнена ли угроза, или солдаты стреляли поверх голов. Толпа не остановилась. Саша нутром почувствовал, что стал свидетелем переломного момента. До сих пор собравшиеся вели себя как обычное скопление людей. Но обычная толпа замерла бы, а то и разбежалась бы в панике при звуках автоматной пальбы. А эта даже не дрогнула.
Предостерегающие крики и мат солдат потонули в злом многоголосье, и первые ряды обрушились на баррикаду как приливная волна. Люди, не сговариваясь, подняли несколько тяжёлых железных скамеек и, раскачав, начали бить ими по железным заграждениям как таранами. Удар, ещё удар. Шум и гвалт стали непереносимыми. От грохота у Данилова кружилась голова. Он гадал, сколько продержатся укрепления, когда же голодная орда ворвётся в опустевшие закрома родины. Сам он мог сдаться раньше — ноги подкашивались. Несмотря на осеннюю прохладу, в толпе было по-настоящему жарко и душно.
Но этому не суждено было произойти. Внезапно позади него, в последних рядах этого безумного «митинга» началось странное брожение. Там что-то случилось. Что-то напугало людей не на шутку. Данилов с трудом нашёл себе место для маневра и повернул голову, чтобы всмотреться в тёмную улицу, откуда повеяло новой опасностью. Парень превратился в слух и в одну из пауз между выкриками стада смог вычленить из общего гама до боли знакомый звук. Рычание моторов.
Александр увидел это одним из первых. Во-первых, он был на голову выше толпы, во-вторых, не забыл надеть очки, а в-третьих, прожектора ещё были целы в тот момент, когда из-за поворота, протаранив хлипкий забор возле здания почты, вылетело нечто огромное, пышущее жаром и отфыркивающееся, как сказочный дракон.
Сначала он увидел фары. Затем метрах в ста из тьмы возник приземистый силуэт, который парень сначала принял за микроавтобус. Да нет, побольше будет. Но только когда тот появился в широком луче прожектора, сомнения пропали.
Этот «микроавтобус» был оснащён крупнокалиберным пулемётом. Армия. Неужели они приехали навести здесь порядок? Вряд ли, разве что — свои порядки. Толпа в своей массе увидела новую угрозу позже, чем Саша, но не смогла оценить её степень до того мига, когда по ней ударил свинцовый ливень. Сонмище людей метнулась как вспугнутое стадо оленей, но было поздно. Дикий захлёбывающийся вопль вырвался из каждого горла. Несколько пулемётных очередей проделали в тесных рядах широкие просеки, заполнившиеся кровоточащей плотью. Ополовиненная толпа завыла от ужаса и закружилась на месте, выбрасывая из себя мёртвых, которые ещё висели, зажатые между живыми, и слабых, которых тут же сминали и затаптывали более удачливые.
Данилов оказался в самой середине. Но — странное дело — страх, не покидавший его с самого прихода на площадь, как рукой сняло. Теперь голова была холодна, а сердце полно спокойствием живого мертвеца. Видя перед собой альтернативу — быть растоптанным или расстрелянным, он пошёл по пути наименьшего сопротивления и предоставил выбор ближним своим. Те, не долго думая, поставили ему подножку, и он полетел кувырком. Но опять ему повезло — его не растерзали, потянув в разные стороны, не расплющили, переломав все кости. Он упал не на землю. Упругое как батут единое тело агонизирующей толпы прогнулось под ним и тут же распрямилось, вытолкнув его, как вода — ныряльщика. Ноги Александра не касались асфальта, и несколько секунд он будто парил над землёй. Толпа несла его как чемпиона или кинозвезду, подбрасывая, швыряя как щепку… тащила прямо на острые зубья чугунного забора.