Чёрный день
Шрифт:
Очки слетели с него и потерялись где-то на полу, в районе рукоятки переключения передач. Без них всё расплылось у Саши перед глазами, и три существа, выросшие в на освещённой фарами дороге, показались ему похожими на инопланетян.
Не дожидаясь дальнейшего развития событий, Данилов сполз с сиденья на грязный заплёванный пол салона. Там он лёг на бок среди мусора и шелухи, стараясь не шевелиться и по возможности не дышать. У него было дурное предчувствие относительно этих пришельцев и того, что сейчас произойдёт, а все его дурные предчувствия пока сбывались. Причём исключительно дурные. Хорошие — никогда. Прямо
Михаил, сидевший рядом с ним, который как раз набивал обойму скользкими патронами, отшвырнул оружие, будто то обожгло ему руки.
— Не стреляйте! — заорал он что было сил. — Выхожу!
Вадим, который сидел рядом с водителем, поступил иначе — рванул дверь и колобком выкатился в морозную ночь. Что произошло с ним дальше, Данилов не увидел, а услышал. Короткая экономная очередь разорвала тишину, и ей навстречу прилетел такой же короткий сдавленный крик.
Шутки кончились.
— Не стреляйте! — ещё раз прокричал Старшой, медленно, без резких движений выходя из машины. Вслед за ним вылез и здоровяк-водила.
Их не обыскивали, на них не надевали наручников, им не связывали руки за спиной. Обоих просто поставили на колени, в позу заложников, прямо на снег. Это был плохой знак.
Сквозь щёлочку — дверь была прикрыта неплотно — Александр наблюдал за развитием событий. У него уже не оставалось никаких сомнений в их исходе. Саша и раньше подозревал, что многие любители гнуть пальцы на самом деле, мягко говоря, не герои. Теперь у него имелось подтверждение. В глубине души ему было даже приятно смотреть, как трясётся и лепечет Миха под прицелом двух автоматов, глядя на выступившего вперёд человека в капюшоне, как кролик на удава. А ведь недавно корчил из себя чуть ли не Аль Капоне.
С другой стороны, поводов для радости было мало. Это только в сказках враги плохих парней — обязательно хорошие и бла-а-агородные. В жизни часто выходит так, что они оказываются ещё хуже. Поэтому и побеждают, кстати.
Жизнь многому научила Александра за эти дни. В частности, главному правилу — не высовываться. Поэтому они и не спешил покидать своё убежище. К счастью, его пока никто не заметил. Дальше всё происходило быстро. Это нельзя было назвать даже допросом — пленники не запирались, а, наоборот, готовы были выложить всё.
Но вопрос прозвучал всего один:
— Где остальные?
— Да одни мы! — хором ответили оба мародёра.
Тут же до Александра донёсся мокрый хлёсткий звук удара и хруст сломанной челюсти. Главарь стремительно уменьшавшейся банды заскулил и зашмкал, выплёвывая сломанные зубы.
— Не тебя спрашиваю, — «чистильщик», как его окрестил Александр, повернулся к водителю. — Ты, бык. Ещё раз, чётко и раздельно. Сколько вас?
— Трое. Больше никого.
— Вроде не врёте, — согласно кивнул камуфляжный. — Да и какой вам резон? Не маленькие, понимаете, что сейчас не пряниками кормить будем.
«Похоже, время у них поджимает», — подумал Саша, глядя на то, как двое других в камуфляже суетливо оттаскивают с дороги бревно. Он неожиданно пожелал им поторопиться и прикончить его бывших попутчиков побыстрее, пока они не вспомнили, здесь есть ещё один человек. Он уже успел разыскать на полу свои окуляры и теперь получил возможность получше рассмотреть новых хозяев положения.
Естественно, это были не пришельцы, а представители вымирающего
Сцена на шоссе, между тем, близилась к закономерному финалу.
— Только без обид, — продолжал их главный, отходя на шаг назад. — Мы вас не знали, вы нас не знали, так что ничего личного.
Оба приговорённых были повернуты к нему спиной и не могли видеть, как его рука потянулась к поясной кобуре. Но по затянувшейся паузе они поняли, чем пахнет дело.
— Э-э! Вы права не име… — голос Михаила сорвался на фальцет, в нём прорвались плаксивые ноты, слабо вязавшиеся с образом крутого головореза. Каждое слово должно было причинять ему дикую боль. Он понимал, что всё решено, но слишком хотел жить.
— А вот тут ты ошибся, — возразил человек в маскхалате. — Имею, причём кого хочу.
Пистолет в его руке — не то ТТ, не то «Стечкин» — чуть дёрнулся, раздался хлопок, будто откупорили бутылку с шампанским. С таким звуком лопается воздушный шарик. И уж совсем не был он похож на выстрел. Если бы не густой бурый шматок с белыми вкраплениями костей, шлёпнувшийся в снег, Саша принял бы всё это за дурную шутку типа «Улыбнитесь, вас снимают скрытой камерой!».
Но упал не главарь, а здоровяк. Несколько мгновений Андрей продолжал стоять на коленях, а потом тяжело рухнул вперёд, будто падая ниц перед своим убийцей, и тогда Данилов заметил, что у водителя напрочь отсутствует затылок, а вместо него зияет дыра, из которой смотрит неаппетитная мешанина, напоминающая манную кашу пополам с малиновым вареньем. «Неужели мы думаем этим?» — успел подумать он.
А бывшему младшему сержанту Михаилу Мухину, ныне дезертиру, мародёру, насильнику и соучастнику двух десятков убийств досталась сомнительная радость — быть последним в коротком расстрельном списке. Он заскулил. Затрясся. Может, даже обмочил штаны. Казалось, ещё немного, и приговорённый начнёт на карачках умолять оставить его в живых. Видимо, так же подумал экзекутор и пресёк начинавшийся фарс в зародыше.
Ещё хлопок. Только начинавшийся плач захлебнулся и затих. Потом тишину опять нарушил хруст снега. Палач подошёл вплотную к бандитскому «Крузеру» и начал обходить его справа, так что парень потерял его из виду. Прозвучал ещё один тихий выстрел, заставивший Александра плотнее вжаться в пол.
— Уноси готовенького, — пробурчали на расстоянии вытянутой руки.
«Контроль, — догадался Саша. — Это он Вадима, не иначе, хоть его и уложили очередью почти в упор. Впрочем, зачем эта мера вообще нужна теперь? Наверно, скорее привычка из старой жизни, чем необходимость. Обычай из времени, когда существовала прокуратура, уголовный розыск и суд, а убивать на улицах было не принято. Когда свидетелей преступления надо было убирать».
У Александра в горле застрял ком. Он перестал дышать. Он допустил ошибку, приняв устроителей засады за бойцов местного отряда самообороны, летучей опергруппы по истреблению двуногой нечисти. Они явно были из другой оперы. Опять его угораздило попасть из огня да в полымя. Разве легче оттого, что эти уж точно не будут мучить, а сразу спишут в расход?