Чёрный день
Шрифт:
Спустя ровно минуту Александр поднялся, чуть пошатываясь, отряхнулся, вытряс снег из ботинок и вытер лицо, разгорячённое погоней. Щёлкнул кнопкой карманного фонарика. Никакого эффекта.
Парень истерически рассмеялся. Он знал, что его положение близко к безнадёжному. Как нарочно… Выходит, именно фонари врагов были последним источником света в окружающем мире. Стоило им пропасть, и тьма накинулась на него с такой яростью, словно знала, у него нет против неё никакого оружия. Только пара спичек в измятом коробке да сдохший чужой фонарик. Лишь высоко-высоко в небе тускло мерцали несколько бледных звёзд, последние осколки исчезнувших созвездий.
Эх, Андрюха, Андрюха. Проклятый забулдыга, ты ещё, оказывается, идиот, каких мало. Ну почему ты не позаботился о «тревожном рюкзаке?» Ты же должен был держать в голове план быстрого расставания со своими подельниками! Не всю же жизнь с ними таскаться. Ну хоть пару запасных батареек-то можно было при себе иметь?
При более детальном осмотре оказалось, что на самом дне рюкзака, под туалетными принадлежностями и спортивным шмотьём, прятался новёхонький смартфон, закинутый подальше, как надоевшая игрушка. Но сейчас самыми главными достоинствами этой штуки были не объём памяти и не разрешение экрана, а хорошая подсветка и приличный заряд батареи.
Данилов машинально снял блокировку, ввёл стандартный пин-код 0000. «Сеть не найдена». Странно, с чего бы это вдруг? Но этим перечень полезных находок не исчерпывался. Свет телефонного экрана помог Саше найти в боковом отделении старый советский компас без футляра и на позорной верёвочке вместо шнурка. Это уже кое-что. Всё, можно трогаться. Куда? Ежу понятно, обратно к дороге; только выйти на неё желательно в другом месте. А дальше — двигаться в направлении норд-ост и молиться, чтобы уцелел хоть один мост через главную реку Западной Сибири.
То, что река замерзла — это факт, вот только недели минусовой температуры может быть недостаточно для образования ледяного покрова, способного выдержать его тщедушное тело. Но проверять это как-то не хочется. Значит, остаются мосты.
Странна человеческая психология. Если было очень хорошо, а стало просто хорошо — горю не будет предела. А вот если «очень плохо» превратилось в «плохо» без эпитетов, то особой радости это не вызовет.
Но всё же с этими двумя находками Данилов почувствовал себя капельку уверенней. Теперь он, по крайней мере, не был слеп, хотя поле зрения и ограничивалось несколькими шагами. Да ещё древнейший навигационный прибор раздобыл, которому никакой ЭМИ не страшен. Уж он-то точно не подведёт.
Но компас подвёл. Александр помнил, что где-то рядом должен находиться берег, но никогда бы не подумал, что так близко. Он снова стоял на краю. Проклятый прибор безбожно врал. Судя по положению магнитной стрелки, парень двигался на запад, в сторону шоссе, но ноги упрямо вынесли его на мелководье, затянутое тонким ледком. Данилов понял это, только когда под ногами предательски захрустело и начала прогибаться корка, похожая на стекло.
Парень опрометью бросился назад. Ему уже удалось снова оказаться на твёрдой земле, когда нечто попалось ему под ноги. Он был бы рад пройти мимо. Но судьба распорядилась по-иному — он споткнулся, растянулся во весь немалый рост на чём-то твёрдом, вроде бревна, и уткнулся лицом в окоченелую, замёрзшую, твёрдую как деревяшка руку.
Ты спрашивал, где люди? А вот они. Только, боюсь, ты вряд ли обрадуешься своему знанию.
Он вскочил как ошпаренный. Если бы в реальности хоть один человек поседел от пережитых кошмаров, из Саши получилась бы копия ведьмака Геральта. Вокруг было не одно такое
Странствуя по удалённым от поймы Оби местам, Александр совсем упустил из виду плотину Новосибирской ГЭС. Её строили с пятьдесят третьего по пятьдесят девятый год наверняка с солидным запасом прочности, как раз в расчёте на ядерную войну. Но ни одно творение человеческих рук не совершенно. Даже если она смогла выдержать воздушный взрыв, то после второго, наземного, вызвавшего несравнимо больший сейсмический эффект, ей было не устоять. Когда она рухнула, миллионы тонн воды из верхнего бьефа плотины — Новосибирского водохранилища, которое иногда называли Обским морем — пришли в движение и устремились в бьеф нижний, то есть в саму реку Обь.
Потом, разливаясь широкой волной, вода прошлась по тому, что осталось от пригородов и тех районов города, которые лежали ниже уровня рукотворного моря. Удар волны был слаб, а высота — невелика. Поэтому она топила, а не дробила.
Здесь сон Саши стал явью. В город пришла большая вода. Обь смыла пепел и прах, оборвала страдания раненных и вобрала в себя тех, кто сумел спастись в подвалах и других укрытиях. Быть может, залила она и метро, подарив его последним пассажирам лёгкую смерть вместо страшной гибели от удушья. Возможно, вода собрала даже более обильную жатву, чем пламя.
Когда она отступила, на её месте образовалась отмель из жидкой наносной грязи, перемешанной с трупами людей и животных. Новая береговая линия могла находиться в километре или двух от старой. Потом началась зима, вода стала льдом, а тысячи мёртвых тел вмёрзли в него, застыв, как мухи в янтаре. И вот они здесь. Люди, вырванные волной из своих домов, намертво вмёрзли в лёд. Когда Архангел Гавриил вострубит, созывая всех на Страшный Суд, им придётся затратить немало усилий, чтобы из него выбраться. Они ждали его, зная, что он придёт.
Спокойно, парень! Дыши глубже. Мёртвых нечего бояться. Они лежат тихо и никого не кусают. Здесь тебе не шедевр Джона Ромеро. Наоборот, по нашим временам мёртвый сосед — хороший сосед. Бояться нужно живых. Это у них появляется навязчивое желание сделать мёртвым тебя.
Рядом с этим некрополем Данилов вдруг вспомнил про то, что где-то далеко позади, на дне безымянного оврага остались лежать три трупа с аккуратными дырками во лбах и начисто снесёнными затылками. Да, они были подтверждением Сашиной теории: «Мир не без злых людей». Причём зло здесь не было абстрактным. Оно было реально, зримо, осязаемо. Это зло не пряталось в далёких горах, не кралось тёмной ночью с кинжалом в зубах. Нет. Оно могло все эти годы проживать на соседней улице, покупать продукты в том же магазине, что и ты, ходить в одну школу, сидеть за одной партой.
Они сполна заслужили свою смерть, но она пришла к ним не как расплата. Они просто оказались не в том месте не в то время — как, впрочем, и остальные. Как миллионы других людей, которые погибли, сгорели двадцать третьего на работе, дома, в гостях, в машинах и в автобусах; перед телевизором и в собственных постелях. Это была не кара Божья, а нелепая случайность.
Александр размышлял с диким чувством полной ирреальности, а из ледяных могил продолжали глядеть пустыми глазами жертвы великого потопа. Правда об этом кошмаре когда-нибудь да всплывёт. Лёд, в отличие от огня, сохранит в себе следы до конца зимы. Вот только не факт, что будут люди, которые их увидят.