Черный Дракон
Шрифт:
И вдруг — Вета — новая пассия любвеобильного Лёнчика! Она же оказалась дочкой той самой Варвары, то есть племянницей Герки. Вот это была удача! И что поразительно — нашлась красавица не посредством магии, а посредством любвеобильного сердца Лёнчика. Словом, на магию надейся, но помни, что «без женщин жить нельзя на свете — нет». Лёнчик передал адресок сестрицы Варвары её брату. Но случилось неожиданное — Варвара померла в одночасье. Правда, иногда Лёнчик думал — а не помог ли ей братец? Зачем-то же он попросил Леонида отослать Варваре какие-то книги — и непременно через курьера рекламного агентства.
У
И тогда маг решил изолировать Ветку в подвале. Там и выпытать про аграф. А насчёт Ринки у него была другая задумка. Он всучил Леониду заговорённые страницы и велел отдать их на редактуру Ринке, которая как раз сидела без работы и должна была бы ухватиться за приработок. Но всё пошло наперекосяк. Страницы с заговором на смерть достались подружке Ринки. И та померла вместо девчонки.
Тогда решили заманить в подвал и Ринку. Но обе пленницы сумели вырваться. А теперь выясняется, что с ними была и третья. И между прочим, «мудрейший маг» вообще про неё не знает. И Леонид уж не собирается ему ничего говорить.
Нет, теперь всё будет по-другому! По его — Леонидову. Он сам добудет у Виктории её кольцо и попросит, чтобы Ал-Наг выполнил его желание. И никакой Герка не будет больше твердить, что Ал-Наг без аграфа мало что может. Леониду много и не надо. Это у Герки какие-то там космические желания. А Леонид хочет только ТЕАТР. Пусть маленький. Но его — Орловский театр. «Театр Леонида Орлова» — отлично звучит! Хотя лучше взять псевдоним. Мало ли, вдруг кто помнит, что Орлов провалился. Зато как звонко будет звучать — «Театр Орлинского»!
Будущий трагик потянулся и встал, разминая косточки. К чёрту Теркины планы! Никуда он Ветку не повезёт. Свои дела есть. Сейчас он через издательство найдёт телефон Виктории и договорится о немедленной встрече. Потом наведёт марафет и поедет к новой женщине своей Мечты. Нет, он не станет, как идиот Гера, баловаться разными «магиями», он просто соблазнит Викторию, влюбит в себя, а потом объяснит, сколь им будет выгодно владеть Ал-Нагом вместе. А Герка пусть мечет свои магические стрелы и молнии.
Леонид покосился на застывшую на стуле Вету и отправился в комнату к компьютеру, напевая. Между прочим, если эта Виктория ему не приглянется, он может после получения театра вернуться к Веточке. С ней всегда так хорошо!
Леонид не заметил, что веки у Веты слегка дрогнули, словно пытались открыться, но не смогли.
Вета видела странный сон. Или это была явь?
Она стояла по колено в жёлтом зыбучем песке. И песка становилось всё больше. Вот она уже засыпана выше щиколоток. А вот песок засасывает её дальше. Но Вете было как-то всё равно. У неё словно отняли возможность любых чувств. Ни страха. Ни желания выбраться. Но и желания раствориться в песке тоже не было. Ей было абсолютно безразлично. Всё безразлично.
Глядя вдаль, Вета видела мертвенный жёлто-песочный свет. Жёлтые клочья облаков на белёсом небе. Но облака эти не двигались. Стояли на месте, как и всё в этом призрачном мире. Ничего не двигалось — кроме
Вета попыталась пошевелить ногой — бесполезно. Песка слишком много. Да и надо ли шевелить? Ведь если она выберется, ей придётся куда-то идти. А идти не хотелось. Ноги были в тёплом песке. Над головой светило тёплое, но не жаркое солнце. Песка так много, что она не упадёт, даже если заснёт стоя.
Но неожиданно раздался шёпот. Мамин шёпот! Когда Вета была ещё маленькая, она, засыпая, слышала, как мать что-то шепчет в соседней комнате. Слова были странными, непривычными, не русскими. И как-то, посмотрев мультфильм про волшебников, маленькая Вета спросила:
— Ты колдуешь, мамочка?
Варвара только усмехнулась:
— Приколдовываю понемногу.
— А меня научишь?
— Нет, — покачала головой мать. — Пока ты маленькая. Не поймёшь.
— А потом, когда я вырасту?
— Потом и посмотрим.
Но «потом» не случилось. Выросшая Вета поняла, что никакого колдовства быть не может. Просто мать от одиночества всё это себе выдумала. Да и о каком колдовстве могла идти речь, если были реальные и притягательные «волшебства» — магия любви и секса, магия отваги и экстрима! Это они привлекали, засасывали и затягивали. Но сейчас, попав в странные временные путешествия, а теперь и в этот призрачный мир, Вета осознала — нечто магическое всё-таки есть. Иначе почему она слышит мамин голос?
«Где ты, Светлина?» — спросила Варвара.
Вета попыталась произнести хоть слово, но не смогла. Звуки терялись, увязая в воздухе.
«Опиши мысленно, что вокруг тебя!» — приказала мать.
Вета повиновалась. Сначала вообразила песок, потом призрачно-жёлтый свет, потом облака, неподвижно стоящие в небе.
«Ты стоишь у входа в Навь», — печально прошептала мать.
Что такое Навь, образованная Вета знала. По преданию наших славянских предков, есть три мира: Явь, Навь и Правь. Явь — мир явный, в котором люди и живут, и Навь — мир волшебного наваждения, куда так рвётся душа человеческая из мира реального. Но попасть туда люди могут лишь после того, как успешно закончат проживание на земле. Хотя сильные маги и волшебники умеют уходить в Навь и возвращаться обратно. Простые же люди из мира наваждения никогда не возвращаются. Но есть и третий мир, самый главный, — мир Прави — Правды. Там люди не обременены событиями — мороками Яви, не захвачены тягучими наваждениями Нави. Там души свободны и могут жить по собственному усмотрению. Вот только попасть туда можно, лишь преодолев и Явь, и Навь.
«Выходит, я умерла, раз стою у Нави?» — подумала Вета. Но не испытала ни испуга, ни сожаления.
«Ещё нет, — сказала Варвара. — Но тебя опоили временным ядом. Этот яд перекрывает время человека и переносит его из Яви в Навь. И ещё убивает чувства. Вот и твои чувства мертвы. Хотя… — Варвара запнулась, — в самом тайном уголке твоего сердца ещё что-то живо. Тебя опоили магической беленой, но она почему-то не подействовала до конца».
Опоили… Вета вспомнила, как пила странный напиток с изменяющимся вкусом. Лёнчик заварил чай, но сам не притронулся. А она разлила чайник. Он же подумал, что она выпила всё. Наверное, теперь он ждёт её смерти. Но ей уже всё равно.