Черный Дракон
Шрифт:
И вдруг этот подонок видит реторту в руках Рины. А на дне её сияющий магический перстень.
Д’Эгле выхватывает реторту из рук девочки. Миг — и она разбита. Кольцо на его ладони. Как заворожённый, он глядит на кольца Уроборуса и вдруг заливается садистским смехом:
— Я тоже изучал магию! И знаю, что нужно Уроборусу — кровь невинного младенца. Кажется, у тебя имеется братик?
Рина вскрикивает и кидается на д’Эгле. Но тот успевает подставить кинжал. Руки Рины напарываются на лезвие, кровь течёт на прекрасно расшитый голубой камзол, на кружевные манжеты аристократа и на… магический
— Гляди-ка, действует! — как в лихорадке хохочет Валуа-д’Эгле. — Неужели и ты у нас девственница? Тогда братец не нужен. Сейчас наберём крови, а потом ты и девственницей перестанешь быть.
И в этот миг на пороге лаборатории возникает другой мужчина. Невысокого роста, закутанный в чёрный плащ.
— В каком ты виде, д’Эгле? — невозмутимо произносит он. — Тебе мало твоих служанок? Зачем тебе дочка алхимика? Неужели это она так тебя искромсала?
Д’Эгле заметно стушёвывается и хмуро говорит:
— Шёл бы своей дорогой, Кребийон! Всё это не твоё дело.
— Ошибаешься! — произносит Кребийон. — Я пришёл куда надо. И сделаю что должен. Я забираю девчонку и её брата.
— Ещё чего?! Это в своём салоне ты можешь командовать. Воображать себя хоть гением, хоть богом Тотом, хоть самим Иисусом Христом. А для меня ты никто. И на эту девку не имеешь права!
— Имею! Я заплатил за детей Трисмэ в казну. Теперь они — моя собственность. И отойди от девчонки!
— А ты попробуй её забрать! — Д’Эгле снова молниеносно вытаскивает кинжал, приставляя его к горлу Рины.
Но Кребийон оказывается ловчее. Миг — и его кинжал на лету вспарывает панталоны д’Эгле. Раздаётся такой звериный вой, что кажется, от него лопнут все реторты в лаборатории. Кребийон выхватывает Рину и тащит к двери. Девочка не сопротивляется. Почему-то она сразу понимает, что этому человеку можно доверять. На бегу Кребийон влетает в комнату и хватает мальчика.
— Обвяжи руки! — кричит он, на ходу стаскивая с шеи платок и бросая его Ринке.
Вскоре все трое уже сидят в карете, которая резво уносит их от дома.
— У него остался дубль-Ал-Наг! — кричит вдруг Рина.
Почему-то она уверена, что Кребийон поймёт её.
Тот действительно отвечает вполне осмысленно:
— Ничего! Дубль не может быть сильнее оригинала. Наш перстень всегда одолеет подделку.
Рина всхлипывает и вдруг обнаруживает себя не в Париже 1750 года, а в московской квартире своей старой учительницы.
— Видела? — спрашивает та, закрывая крышку рояля. — Поняла?
— Да, — шепчет Рина. — Дубль сразу приучили к крови. И он потом её всегда требовал. Но как же всё это запутанно…
— Слишком много времени — слишком много веков и событий, — говорит учительница.
— Так я — это она, та Риина?
— Конечно нет. Ты — это ты. Просто имя одно.
— А мальчик?
— Он стал одним из лучших врачей своего времени. Придворным лекарем короля Георга Третьего. Его назвали Трижды Мудрейшим. Говорят, он умел чувствовать, пора человеку уходить в мир иной или ещё нет. У меня есть портрет этого Трижды Мудрейшего. Посмотри!
Рина взглянула. Вдохновенное
— А их спаситель? — спросила девушка. — Кто он?
— Это довольно известная личность. Клод Кребийон — поэт, писатель, философ. Друг Рамо и мадам Лепренс де Бомон. Больше того, любовник нашей сказочницы. И ещё знаешь кто? Глава Братства Хранителей в то время. Члены Братства даже считали, что он замещает — ни много ни мало — отсутствующего бога Тота. Вот он-то, Клод Кребийон, поняв, что Валуа-д’Эгле будет искать эти мистические талисманы, и отослал их мадам де Бомон, которая к тому времени перебралась в Лондон. А отвезла их наша Риина. Она уехала к сказочнице вместе с братом. Имя отважной девушки так понравилось мадам де Бомон, что та назвала так свою внучку, которая потом тоже стала Хранительницей аграфа. Потом это имя ещё несколько раз возникало в твоём роду. Ты ведь знаешь, что являешься прямой наследницей Хранительниц аграфа?
Ответить Рина не успела. Зазвонил телефон, и Евгения Михайловна сняла трубку.
— О, Тотий Львович! — проговорила она. — Да, вы, как обычно, правы, Рина у меня. — И протянула трубку девушке.
Это был он, тот самый благодетель, что оставил им с бабушкой свою большую квартиру, а сам переехал к сыну куда-то в Лондон. Теперь он жаловался, что звонит-звонит, но Рина не берёт трубку ни домашнего, ни мобильного телефона.
— А между прочим, я звоню по делу. Даже по двум делам. Во-первых, интересуюсь, как там мой цветок граната? Хорошо? Ну и славно. Во-вторых, оповещаю, что я положил тебе на карточку деньги, что брал у твоей бабушки.
Рина взволнованно вздохнула — ну не странное ли совпадение: едва она кинулась к гранату искать там аграф, как позвонил бывший хозяин деревца! Что это значит? Может, он тоже балуется магией, как и Евгения Михайловна? И о каком долге он ведёт речь? Но спрашивать было неудобно. Рина только поблагодарила старого бабушкиного поклонника. Деньги были явно кстати. Тотий Львович церемонно рассыпался в благодарности за благодарность и отключился.
Рина горько улыбнулась:
— С недавних пор я думаю, что живу среди волшебников. Я сказала, что нашла аграф? Он был в гранатике. И тут же звонит его бывший хозяин. И оказывается, вы прекрасно знакомы. А час назад я прочла в бабушкиной тетради, что наши предки — французы, родственники мадам де Бомон. И вот вы говорите мне то же самое. Но откуда вы знаете это? Неужели и вы тоже из Братства?
— Только из другого, — усмехнулась Евгения Михайловна. — Я из Братства Разрушителей Времени.
— Как?! — Ринка отшатнулась.
Как могло случиться, что перед ней стояла не старая учительница, а застарелый враг?! Нет, такого не может быть!
— Больше того, девочка, — произнесла Евгения Михайловна, — я стояла у истоков Разрушителей. Можно сказать, организовала это движение. Я ратовала за новое время, раз уж старое так подводит. И в конце концов стала Главой Братства.
— Вы — главный Разрушитель?! — в ужасе выпалила Ринка. — Это вы хотите убить Доминика?! А я всегда верила вам во всём. А вы… вы… — Рина не знала, что и сказать. Кому верить?!