Чёрный Дьявол

Басаргин Иван Ульянович

— Ну, тогда за дело, мужики! — хмуро предложил Ломакин.

Несколько ночей охотники ждали Черного Дьявола. В том, что это был он, теперь никто не сомневался. И он снова подошел к деревне, сел на пригорок, послал в небо свой угрожающий вой.

Собаки заметались в страхе, рванулись с поводков, лишь один розовский Волчок не струсил. Ощетинился, зарычал. Розов, которому Безродный за Дьявола пообещал хорошо заплатить, спустил своего злого кобелька.

Волчок смело бросился на вой. Увлек за собой еще несколько

собак посмелее. За собаками, подбадривая их выстрелами, побежали охотники.

Лай собак удалялся. Дьявол легко уходил от них, заманивал в сопки. Первым шел Волчок, он почти висел на хвосте Дьявола. И вот Черный Дьявол резко затормозил, бросился в сторону. Волчок проскочил мимо, Дьявол прыгнул ему на спину, вогнал мощные клыки в шею. Собаки ринулись на Дьявола кучно, враз, но через несколько секунд откатились — кто с порванным горлом, кто с вывороченными внутренностями, кто с рваной раной на ребрах. Уцелевшие с визгом припустились назад, к деревне. А Дьявол нагонял их, рвал насмерть. Подбежали мужики, а Черного Дьявола и след простыл. Охотникам ничего не оставалось, как забрать убитых собак и уволочь домой — не пропадать же шкурам, хоть рукавицы бабы сошьют.

Безродный проснулся от выстрелов, вышел встретить охотников. Увидев порванных собак, он поежился в своем тулупе, заикаясь, спросил у Ломакина:

— Как же это вы столько собак загубили?

— А вот так. Осечка вышла. Понадеялись на розовского Волчка, мол, Найдиного помета… М-да, настоящий зверь.

— Тот еще не родился, кто убьет Дьявола. Ежли Дьявол Гурину за коготок мстит, то кое-кому и совсем может не поздоровиться, — вставил свое слово Федька.

— Не каркай. Просто тому Дьяволу жрать стало нечего, вот и пошел воровать овец, — оборвал его Безродный.

— Есть байка, что пес от пули заговоренный. А что, если и вправду он заговоренный, если он всамделишный дьявол, ить нас ждет беда, братцы, — с опаской заговорил Розов.

— Знамо, беда, и еще какая, — поддержал Безродный. — Не ругаться нам нужно, а добыть этого дьяволину. А мы только и валим друг на друга всякую несусветчину. Надо жить дружненько. Мы ж свои люди.

Молчали охотники, жаль было убитых псов. Но тут же прорвалось, посыпалось на голову Розова:

— Это он подговорил пустить псов. «Волчок возьмет». Взял!

— Подлюга, сколько собак загубили!

— Безродному хотел подсеять, а вышло, что мы остались без охотничьих собак. Теперь половину меньше будем добывать пушнины. Это точно!

— Идите вы к черту, сами обрадовались, что Безродный вам заплатит. Пусть платит, а на меня нечего все валить, — возмущался Розов.

— Заплачу, каждого хорошо рассчитаю. Не лайтесь. А когда добудем Дьявола — особо заплачу, — пообещал Безродный.

— Хватит, сам его убивай, — хмуро ворчали охотники.

Безродный вернулся домой. Здесь он дал выход своему гневу.

— Да ты что, окстись,

Степан. Я-то при чем? — успокаивала его Груня.

— А при том, что ошейник надрезал Козин. Больше некому. Зря я Ваську выгнал! С Федькой небось тогда еще снюхалась!

— Да бог с тобой, зачем его ко мне лепишь? Да чиста я перед богом и тобой. Угомонись, Степан.

Безродный притих, долго молчал, а потом заговорил:

— Разум стал терять. Сама видишь, все против меня. А тут еще это Хунхуз. Ить сколько раз стрелял — и все мимо. Забоишься.

— Не понимаю я тебя, Степан. И чего ты трусишь? Сам дома, собака в тайге, да и не тронет она тебя, она и запах твой забыла.

— Ты думаешь?

— Не сомневайся. А лучше кончал бы ты промышлять в тайге и занялся тихо и мирно торговлишкой, — говорила Груня, перебирая густые волосы.

— Замолчи, Груня. Не можешь ты понять меня. Или не хочешь… Ты ведь единственный человек, которому я еще верю, для которого живу. Разлюбила? Скажи! — зло выкрикнул Безродный.

— Не смеши. Единственная?! Разве это любовь? Было время, когда ждала тебя, тосковала, мучилась — ушло все. Пойми, Степан, все в жизни уходит, с водой уплывает. Непонятна мне твоя любовь.

— Так вот и люблю. Порой убить тебя хочется, убить за то, что люблю.

Караулы были выставлены с обоих концов деревни, но Черный Дьявол больше не появлялся. Розов как-то принял Гуринского козла за Черного Дьявола и выстрелил. Пуля сразила козла наповал. Розов клялся, что это точно был Черный Дьявол, что козел этот оборотень. Гурин спорить не стал, потребовал:

— Ладно, пусть будет оборотень, но ты все же за козла плати, а мясо можешь съесть.

Розов платить за козла отказался, но сход заставил.

А Черный Дьявол тем временем ушел за перевал. Подули ветры, повалил густой снег. Столько навалило, что о добыче и думать не приходилось. За две недели Черный Дьявол задавил лишь зайца и кабаргу. Затрусил в сторону моря, звериный инстинкт подсказывал ему, что там снегов должно быть меньше.

Лишь на второй день пес достиг побережья Тихого океана. Здесь он легко добыл косулю, забросил на спину и унес в чащобистый распадок безымянного ключика. Сытно поел и задремал под шатром разлапистой ели.

Густой волчий вой прервал его сон. Дьявол насторожился, звери шли по его следам. Он вскочил на мощные лапы и грозно в ответ завыл.

Стая ответила воем, но это не испугало Черного Дьявола. Он лишь подобрался, напружинив тело, ощерил вершковые клыки.

Вой катился на Дьявола. Пес вышел из-под ели и устремился на заснеженную гладь Зеркального озера, стал ждать. Стая шла полукругом. Впереди скакал матерый вожак, мощно хрупая лапами по снегу, он саженей на десять опережал стаю. Черный Дьявол легко и игриво побежал по льду вдоль озера. Хвост на отлет, лапы легко трогали снег.