Чёрный Дьявол
Шрифт:
И чу! Вдали треснул под копытом изюбра сучок. Федор замер. Зверь долго стоял перед солонцами и чутко слушал тишину. Поверил тишине и смело пошел к солонцам. Постукивали копыта по корням, потрескивали сучья… И вышел на чистинку изваянный из меди богатырь, будто из сказки пришел. На голове — тупые рога — панты. Поднял голову и замер. Что-то подозрительное почудилось ему на лабазе. Хотел повернуть назад, но выстрел подсек его ноги. Тяжелый гул прокатился над сопками, разбудил тишину.
С низовьев ключа ухнул филин. Пролаял на выстрел
Козин сполз с лабаза и подбежал к добыче. Маленьким топориком ловко вырубил панты с лобной костью и повесил их на сук вниз концами рогов. Начал свежевать зверя. Для этого развел костер и до полуночи провозился. Все отходы закопал под корень ели, чтобы запах крови не отпугивал зверей. Мясо уложил в холодный родничок и завалил камнями, там его колонки и соболи не тронут. С факелом в руке заспешил на табор.
Шел, а сердце билось частыми ударами, хотелось, чтобы Черный Дьявол поверил ему и пришел.
А Дьявол, прежде чем прийти к человеку, с трудом спустился к ручью, долго пил воду, затем так же долго лежал, отдыхал и лишь потом медленно пошел по следам человека…
Он выбрал себе судьбу. Сторожко стоял перед балаганом. Сманенный запахом хлеба, вошел в него. Съел хлеб, вышел и лег на еловую кору. Стал ждать.
При свете факела Козин увидел его. Молча снял котомку, развязал тесемки и вытащил оттуда пудовый кусок мяса. Почти половину отрезал и отдал псу. Сам же заварил себе в котелке свеженину. Все делалось так, будто Черный Дьявол, Шарик, всегда был с Федькой, и они уже много раз вот так ждут друг друга.
— Ешь, поправляйся, и пойдем домой. Того, кто хотел тебя убить, ты, сам знаешь, уже нет на свете. Заживем ладно. Да и тебе хватит бродяжничать. Одному жить трудненько. Не житуха, а нудьга. От одной скуки можно сдохнуть.
Пес, чуть склоня голову, слушал. Тихо и ровно горел костер. Козин лежал у костра, смотрел на звезды, думал о своей жизни, будто книгу перелистывал. «Упустил Груню, может, поспешил я? Ведь Груня ни в чем не повинна. Она мне милее Дарьюшки, роднее за то пережитое, выстраданное. Могли бы зажить хорошо. Уехать куда-нибудь… Уехать, а душу здесь оставить?.. Да и не приняла душа Груни. И вообще, для чего я живу?..»
— Ну что, Шарик, жить будем или снова в разные стороны раскатятся наши тропки? С Груней раскатились, а теперь с тобой, может быть. Держать не буду, — заговорил вслух Козин.
Черный Дьявол поднялся, подошел к человеку и лег рядом с ним. Голову опустил на свои лапы, закрыл глаза. Козин положил на его широкий лоб руку, тихо поглаживая, рассудительно говорил:
— Жизнь прожить — штука сложная. М-да. Метался ты по тайге, а разве я не метался? Все мы мечемся, все себе тихую пристаньку ищем. А нету здесь тихой пристаньки.
Пес слушал Козина и вспоминал такие же костры на охоте с Макаром, такие же ночи.
Федор сел и стал дергать из его кожи клещей, крупных, как горошины. Ну
И Черный Дьявол остался с человеком. Две недели откармливал его Козин. Двух изюбрей скормил, пока не увидел, что пес окреп. Потом они пошли домой. Шли, как обычно ходит охотник с собакой: собака чуть впереди, человек следом. У околицы деревни Черный Дьявол остановился. Долго слушал давно забытые звуки деревни. Повернул голову в тайгу. Козин понимал состояние Дьявола, гладил его по голове, чесал за ушами, говорил:
— Ну что ты, Шарик, пошли, там тебя уже никто не тронет. Ты мой. Пойдем, Шарик!
Но пес не шел. Он стоял на дороге, а когда Козин отдалился от него на несколько шагов, он бросился к нему, поймал пастью полу зипуна и начал тянуть назад, звать в тайгу.
— Ну, Шарик, Шарик, — ровным голосом, без нажима убеждал Федор, — пошли к нам, тебе будет хорошо. Безродного нет, а больше тебя никто не тронет.
Пес заскулил, заметался, а потом завыл. Всполошил собак в деревне.
Козин подошел к Шарику, обнял его, тихо заговорил:
— Я понимаю тебя, Шарик, ты сжился с тайгой. Но ведь там очень опасно. Вот я спас тебя от петли, ведь это случай, не пойди я на солонец, пропал бы ты. Другой охотник точно бы тебя убил. Народ темен, люди верят разным байкам и сказам орочей и гольдов… Ну, пошли, Шарик.
И пес побрел за человеком. Собаки вылетали из подворотен, но тут же с визгом удирали назад. Шарик шел, хвост-полено не опустил. Из дворов выбегали сельчане. Слышались возгласы:
— Вот это пса привел Козин!
— Не пес, а теленок, громадина какая, гля!
— Дэк ить это же Дьявол! — закричал Розов. — Пра, Черный Дьявол!
Мужики сходились. Но не спешили подойти близко: пес ощерил клыки.
— Сторонись, други, — предостерег сельчан Федор, — Кто знает, что у него на уме.
Козин привел собаку домой. Сел на крыльцо, разулся, отдал Дарьюшке двое пантов, чтобы она унесла их в ледник, обнял Черного Дьявола, тот прижался к нему и замер. У калитки собрались мужики. Тихо разговаривали.
— Молись, Розов, на Дьявола, это он спас тебя от смерти.
— М-да. Дочку твою спас.
— Оно так… А может быть, этот пес и уханькал Безродного? — гадали мужики.
Но Федор молчал, не открывал только ему известной тайны.
— Все может быть. Пока догадки. Пес молчит, и тайга молчит, — тихо говорил Гурин. — Пусть у нас живет.
— Знамо, пусть живет. Расскажи, Калиныч, как ты его спроворил.
Федор коротко рассказал. Не станешь же говорить обо всем, что передумал, чем переболел за это время он. Такое не каждый поймет…
У Козиных дела пошли в гору. Федор добыл за пантовку пять изюбров. Добыл легко, будто сходил на прогулку. Пес сам нагонял на него изюбров — стреляй, не ленись. Правда, первое время боялся громко лаять, отвык, но скоро осмелел, загонял изюбров на отстойники, в речку, а то останавливал на чистом месте и облаивал.