Черный Ферзь
Шрифт:
— Я прекрасно тебя понимаю. И уверен, что в моде Ферца ты мне ни капельки не веришь. Но я пытаюсь пробиться к ядру твоей настоящей личности. Ты не имперский офицер, ты такой же как мы. Понимаешь?
— Такой же как вы? — рассмеялся Ферц. — Слабый? Изнеженный? Спокойно наблюдающий как оскорбляют его и его женщину? Уверенный, что с помощью слов можно пробить головой любое препятствие?
— Что в этом плохого? — Сердолик провел кончиком языка по пересохшим губам. — Вернее, все не совсем так… то есть, совсем не так! Ты существуешь в иллюзорном
Бывшая жена и Вандерер хранили молчание. Непонятно — то ли они и впрямь иллюзорные фантоши, то ли всего лишь подыгрывают Сердолику в его желании обезвредить вышедшего из под контроля имперского офицера. Впрочем, у Ферца не оставалось времени это выяснять.
— Медикаментозные средства не смогли вытащить тебя. Поэтому мы решили сделать инсценировку. Но у каждой инсценировки есть момент истины. Ключевая точка, где испытуемый должен сделать решающий выбор. Сделать выбор и открыть туннель… Эта наша терминология — «туннель». Понимаешь, ты словно скитаешься по давно заброшенному городу, населенному странными созданиями… можно сказать, чудовищами. Он окружен непроницаемой стеной, но из него есть выходы, до поры скрытые от твоих глаз. Как дырки в тарелке — из одной пустоты в другую пустоту.
— Дырка в тарелке… — задумчиво повторил Ферц, словно что-то смутно припоминая. — Из одной пустоты в другую…
— Тебе необходимо отыскать свой туннель, — почти с мольбой сказал Сердолик. — Единственное, что могу сказать, он где-то рядом с тобой. Совсем рядом.
И тут к своему ужасу Ферц обнаружил где-то глубоко в себе если не само сомнение, то вполне определенную тень его. Будто мерзкий слизень шевельнулся в дотоле невидимой червоточине, отвратным шуршанием обнаруживая свое существование.
«А вдруг?!» — хлюпнуло гадкое откормленное создание. «А если?!» — сдвинулось с насиженного места. «Разве плохо оказаться одним из них?!» — слизь сгустилась в первую нить — зародыш будущего кокона грядущего метаморфоза. «Они омерзительны, отвратны и гадки, но они сильнее всех, разве не так?!» — пучок нитей стянул набитый запасами пищи мешочек с крошечной, еле заметной головкой. «Кто запретит ему оставаться самим собой?! Их возможности и твоя сила — перед этим не устоит ни один легион материковых выродков! Нужно только согласиться. Ты ведь согласен?!» — пеленали нити личинку.
«Нужно только согласиться», — сказал самому себе Ферц. Ведь так просто — сказать «да» и перестать существовать. Остаться лишь постыдным воспоминанием.
Он сунул руку в карман и нащупывал что-то знакомое. Стиснул рифлёную рукоять и достал пистолет. С некоторым недоумением осмотрел его. Странно, разве оружие уже не было у него в руке? Откуда-то всплыло название: «Херцог».
— Это оно? — показал Ферц. — Проделыватель дырок в тарелках?
— Вы затеяли опасную игру Сердолик… — сказал Вандерер.
— Замолчи! —
— Испугались за свою жалкую душенку, Вандерер? — ядовито спросила бывшая жена Сердолика, на что Вандерер почти наставительно ответил:
— У человека нет души. А сердце — мускулистый и малочувствительный орган. Кстати, и после смерти ничего нет, ни путешествия, ни приключения.
— Итак, стоит мне кого-то из вас застрелить и все закончится? — снял с предохранителя «Херцог» Ферц. Пистолет вздохнул, досылая патрон в патронник. Рукоять перешла в боевое состояние — продавилась под пальцами и ощетинилась крошечными чешуйками упоров.
— Да уж, для вас точно все закончится, — проворчал Вандерер. — Поэтому, сынок, лучше выкинь подальше эту чертову пукалку.
— Решать тебе, — сказал Сердолик. — Это твоя иллюзия. Только ты можешь ее разрушить. И не обращай внимания на тех двоих — они лишь проекции твоих скрытых воспоминаний. Самые сильные переживания твоего настоящего Я.
— И каких же? — с неожиданным интересом спросил Ферц.
— Могу только догадываться… Любви и ненависти, надо полагать… — пожал плечами Корнеол.
— Что самое паршивое, — признался Ферц, — так это то, что я не верю ни единому твоему слову.
По виску Сердолика медленно стекала капелька пота, и Ферц больше не стал медлить.
Он поднял пистолет и выстрелил.
Отдача острой иглой пронзила запястье, Ферц чуть не разжал пальцы, но удержал «Херцог», лишь зарычав от превозмогаемой боли.
Корнеол остановил пулю плечом, куда она впилась с невыносимо отвратительным хрустом, точно узкое лезвие в промороженный кусок мяса, и взорвалась кровавым цветком, проковыряв в плоти огромную дыру.
По всем законам физики Сердолика должно было отбросить к стене, где он, если бы не потерял сознание от болевого шока, уже не мог помешать Ферцу довершить начатое. Но невероятным образом Корнеол удержался на месте.
Ферц сместился, поймал в открытом створе цель, выстрелил, но пуля вновь вонзилась в Сердолика — теперь уже в грудь. Удар должен был быть страшен, но Корнеол зверски осклабился и позволил себе лишь качнуться назад. В свитере образовалась огромная прожженная дыра, обнажив нечто черное, тягучее, словно патока. Оно вздулось пузырем, который, хлюпнув, прорвался потоками ярко-алой крови.
Огненное кольцо стиснуло руку Ферца, жгучей змеей обвило ее до предплечья и впилось в шею. Ноги будто погрузились в вязкий бетон, Ферц дернулся, но не смог двинуться с места.
Сердолик шагнул к нему, протянул вперед уцелевшую руку (вторая свисала окровавленной плетью на тонких ниточках жил и лохмотьях кожи), прикушенная нижняя губа, налившись чудовищной синевой, выскользнула из-под зубов, мерзостно отвисла, похожая на выковыренный из раковины перегнивший моллюск, и сквозь зубы, как из отверстой раны, хлынула кровь, заливая подбородок и шею.