Черный Гиппократ

Петров Алексей Николаевич

Нестеров подбежал к ней, рывком сорвал пластырь и принялся развязывать узлы. Но те были затянуты туго. Тогда он просто разорвал путы…

Ирина Андреевна дышала широко раскрытым ртом; она прямо-таки хватала ртом воздух.

Нестеров помог ей подняться:

— Что здесь случилось, Ирина Андреевна?

Она покачала головой:

— Погодите, Володя… дайте… раздышаться…

Через пару минут женщина сказала:

— За что-то Бог так наказывает меня!.. То с Викушей такое… То теперь это!.. У меня насморк, понимаете, а они мне

пластырь на рот…

— Кто — они?

Пожилая женщина все еще шумно дышала:

— Я не знаю, Володя, кому — но кому-то вы дорогу перешли… Двое в белых халатах, любезные такие, сказали, что вы из больницы… самовольно… что беспокоятся о вас… А как впустила я их, так и началось…

Ирина Андреевна рассказала Нестерову про все, что было и что слышала из разговоров этих налетчиков в белых халатах; сказала про книгу, которую те будто бы искали.

Ирина Андреевна закончила словами:

— В милицию надо звонить, Володя…

Нестеров покачал головой:

— Не надо сейчас никуда звонить. За ними уже как будто приглядывают… Только мне непонятно, почему те, кто приглядывает, допустили налет… Но предоставьте мне самому во всем разобраться.

Женщина согласилась с ним, конечно:

— Только разбирайтесь, Володя, скорее. Второго такого налета мне не перенести…

Нестеров вернулся к себе в комнату. Под ногами его заскрипело битое стекло, осколки пластмассы… Что тут разбили? Графины с подоконника… Радио сорвали со стены… Зачем?.. Нестеров поднял с пола смятый конверт, грустно усмехнулся:

«Был беден — остался беден».

Потом подошел к шкафу, вытащил из него второй от окна ящик. На торцовой стенке ящика у Нестерова был устроен тайник: книга была на месте — прикрепленная к стенке лейкопластырем.

Нестеров опять усмехнулся:

«Примитивно, конечно, спрятано. Но ведь не нашли!..»

Глава тридцать первая

Наверное, Фаина видела, как Маргарита вошла в отделение. Фаина появилась в сестринской сразу вслед за Ритой — девушка не успела даже скинуть плащ.

Фаина, как всегда, была хороша. Будто с обложки популярного журнала. Или наоборот — будто собралась на обложку…

Рита быстро, но внимательно взглянула на Фаину и отвела глаза. Рита представила: на последней странице журнала — Джейн Фонда, 1976 г., Клаудиа Шиффер, 1990 г., Синди Кроуфорд, 1995 г., а на первой странице журнала — Фаина Куртизанова, 1996 г.

Рита иронически сжала губы:

«Хороша-то, конечно, хороша, но для девяносто шестого года старовата!.. В компании с Джейн Фонда ей, пожалуй, самое место!»

Фаина с грацией пантеры прошлась по сестринской. Ах, какие на Фаине были изумительные чулки! Какой теплый цвет! Загар под Салониками… Какие все-таки у нее великолепные молодые ноги! Ни жиринки лишней нет… Сколько километров пробегает она по утрам?..

Рита вздохнула и повесила плащ в шкаф.

— Как дела, дорогая? — вкрадчивым голосом обратилась

Фаина.

Скидывая юбку, кофточку, Рита спряталась от Фаины за дверцей шкафа:

— Какие у меня дела! — Рита насторожилась, догадываясь, о чем сейчас пойдет разговор; Рите показалось, что у нее под мышками проступил пот; она промокнула под мышками салфеткой и воспользовалась дезодорантом; волнение — нормальная реакция.

Пантера, хищно улыбаясь, прохаживаясь по комнате, помахивала хвостом. Так и играли туго обтянутые на голенях и коленях чулки.

— Ты подумала о нашем… — сделала она акцент, — нашем предложении?

Рита пожала плечами:

— Я подумала, конечно… Хотя собственно никакого предложения не было.

Фаина стояла за спиной у Риты; Фаина улыбнулась, вытянула из шкафа рукав плаща:

— Хороший плащик! Простенький, но надежный. Под стать хозяйке… Сколько такой стоил прежде? Рублей восемнадцать?..

— У меня не было мужа-писателя, — передернула плечами Рита.

Пантера замурлыкала:

— Ну не сердись! Мне, и правда, многое нравится в тебе, в твоей одежде. Есть какая-то подкупающая простота.

— Секрет прост. Это детдомовская простота.

Фаина оглядела ее оценивающе:

— А у тебя хорошая фигурка. Ты прямо жемчужинка… без оправы…

— Без оправы, — повторила Рита, поспешно надевая халат.

Фаина мягко прохаживалась у нее за спиной:

— Так я, значит, о предложении говорю… Видишь ли, милая, предложения бывают разные. Я думаю, ты согласишься со мной — наверное, имеешь уже достаточно опыта, — что иные предложения не следует спешить произносить вслух. О них догадываться надо… Потому что, если произнесешь, обратного пути уже не будет. Раз в жизни бывают такие предложения.

Рита нашла в себе силы улыбнуться:

— Над такими серьезными предложениями принято думать не спеша.

Фаина фыркнула:

— Ну, что тут думать? Ты же не замуж выходишь!.. Это над замужем двадцать раз надо подумать. А если представляется возможность деньгу зашибить, — так и зашибай! Чего долго думать? Ты должна сказать, дорогая, с нами ты или не с нами, — Фаина, кажется, начинала потихоньку терять терпение. — Ты должна выбрать между своим восемнадцатирублевым плащом и элегантным пальто, шитым лучшим мастером Питера, выбрать между койкой в общаге, пропахшей клопами, и вполне респектабельным домом.

Рита улыбнулась каким-то своим мыслям.

— Чего улыбаешься? — осеклась Фаина.

— Это муж-писатель тебя научил так красиво говорить?

Фаина раздраженно махнула рукой:

— Это единственное, что он умел. Порой на кухню невозможно было зайти: сидит у окна и все говорит, ворчит, ругает всех и вся, начиная от машинистки в издательстве, кончая президентом… Послушайся моего совета, Ритка, если мужик тебе встретится говорливый, беги от него без оглядки, не то пройдет время, и он тебя заест… — Фаина заглянула Рите в лицо. — Так ты с нами?..