Черный Гиппократ
Шрифт:
— А где хозяин? — не смутился Нестеров.
Мужчина пожал плечами:
— На работе, наверное…
Вероятно, это был сторож. И откуда он вынырнул?..
Нестеров сошел с крыльца и принял официальный вид:
— А я не ошибся? Это дом доктора Иванова?
— Да, да! Доктора дом, — закивал мужчина.
Нестеров учуял, что от собеседника довольно «крепко» тянет хмельком. Поинтересовался:
— И скоро хозяин будет?
Мужчина опять пожал плечами и тихонько икнул:
— А что?
Вообще-то Нестеров мог не отвечать или послать этого алконавта подальше, но
— Я из охотинспекции, — представился он. — Видите ли, дом построен совсем недавно, и мы еще не проводили с хозяином инструктаж. Дело в том, что здесь заповедная зона…
Конечно, это была совершенная ахинея. Но, как правило, совершенная ахинея легко проходит за истину. А истина нередко воспринимается как ахинея.
Мужчина поверил. Или сделал вид, что поверил, будто перед ним официальное лицо.
— Я передам, кивнул он и нетвердой походкой направился к хозяйственной постройке широкого назначения типа «сарай».
Распахнув дверь, он скрылся внутри.
У Владимира возникли еще кое-какие вопросы, и он ожидал возле дома еще пару минут, полагая, что этот человек покажется вновь. Однако того все не было. Тогда Владимир заглянул в сарай.
Тот человек как ни в чем ни бывало дрых на каком-то топчане…
Это вполне устраивало Нестерова.
Обойдя вокруг дома, он обнаружил еще одну дверь — вероятно, на кухню. Эта дверь тоже была закрыта. Нестеров тут пожалел, что не оставил себе отмычки Перевезенцева, или что не смастерил такие же. Нужная вещь!..
Бить стекла не хотелось — слишком грубо. Да и свидетель уже есть, хоть и полупьяный…
Нестеров осмотрел дверь внимательнее, пробовал приподнять ее за рукоятку. Но не тут-то было! Дверь сидела в своей коробке, как влитая. И тяжелая — настоящая была дверь.
Владимир осмотрелся.
Над дверью он увидел окно: не очень большое, но если аккуратно выставить стекло, — пролезть можно. Владимир пошарил по карманам. Разумеется при нем не нашлось инструмента, хотя бы отдаленно напоминающего стамеску. Не было даже перочинного ножика. Вышел уже Нестеров из того возраста, когда с собой носят перочинные ножи.
Он решил посмотреть в сарае. Сторож (или кем тот человек был?) по-прежнему спал. На столе, грубо сколоченном из досок, красовалась пустая бутылка водки, пустая же консервная банка из-под скумбрии и лежал нож — настоящий тесак. Это было то, что надо.
Взяв нож, Нестеров вернулся к двери черного хода и принялся лезвием снимать с окошка штапик.
Все здесь было сработано качественно. И штапик был хороший — не ломался, и гвозди были хорошие — вытаскивались. Через пять минут Нестеров аккуратно вытащил из рамы стекло и без проблем проник в дом.
Вначале он, действительно, попал на кухню, которая поразила его белизной, чистотой, обилием кафеля. За кухней следовала столовая — сплошь полированный гранит, а на стенах вкрапления яшмы, хрусталя. Это не столовая была — произведение искусства. Потом Нестеров вошел в гостиную. Бар, камин, удобная мягкая мебель в центре этой большой комнаты… Интерьер здесь был создан по лучшим западноевропейским образцам. Не такой уж дикий человек был Володя Нестеров,
Мельком осмотрев гостиную, поднял голову… Да, конечно, — широкая лестница на второй этаж. А там, наверняка, спальни и, может быть, кабинет.
Нестеров пошел наверх по лестнице. И сразу попал в кабинет. Стол в полкомнаты, компьютер, обилие книг, шкафы с какими-то папками, дискетами, сейф, на свободной стене оригинал (как будто!) Коро в дорогой раме.
Уютно, тихо. Красивый вид из окна: луг, стожок сена, укрытый чем-то, стена леса и небо — пол-окна неба (хотя небо сегодня опять было затянуто тучами, но все равно красиво)…
— Эстет, однако!..
В этом кабинете, наверное, хорошо работалось.
Сейф, понятное дело, оказался закрыт. Нестеров оглядел книги. Здесь было немало редких изданий. По хирургии сердца, почек, эндокринных желез и пр. На многих языках.
Нестеров открыл одну из папок. Здесь были копии историй болезни. И в другой папке, и в третьей…
Из московских и питерских клиник. В пятой папке — списки каких-то фамилий, образцы штампов больниц. В шестой — фотографии органов, в основном сердца, с масштабной линеечкой… Папкам не было конца. Это был настоящий архив — строго систематизированный, в идеальном порядке. Но архив чего? Какой деятельности?..
— Архив. Кабинет… Но не операционная…
Бегло осмотрев спальни, Нестеров в одной из них, в ящике прикроватной тумбочки, обнаружил пистолет:
— Вот как!..
Это был премного популярный в народе ПМ — девятимиллиметровый пистолет Макарова. Нестеров взвесил его в руке, проверил обойму, которая оказалась полна. Вставил обойму на место, прицелился за окно, в стожок… Прищурил один глаз. Потом положил пистолет на место.
Вход в операционную Нестеров нашел под лестницей.
Обилие дорогой суперсовременной аппаратуры могло впечатлить здесь кого угодно. Но не аппаратура бросилась Нестерову в глаза… А резервуары, внешним видом напоминающие аквариумы. В них содержались сердца!.. Настоящие живые (они сокращались) сердца. Резервуаров было два, сердец четыре, они располагались парами. И бились в хорошем здоровом ритме, гнали по полупрозрачным трубкам какой-то раствор. От этих трубок ответвлялись трубочки поменьше. По ним тот же раствор поступал в сосуды, питающие мышцы этих сердец. Это были замкнутые жизнеспособные системы, деятельность которых контролировалась компьютером…
Владимир покачал головой:
— Надо же! Как он преуспел!..
Тут Владимир заметил приклеенные к резервуарам ярлычки.
На одном прочитал:
ЛОРА + ИННОКЕНТИЙ = НАСОС
Трудно было понять, что за насос имеется в виду. Сердце и есть насос — совершенный живой клапанный насос; очень сильный, несмотря на свои компактные размеры…
На другом ярлычке значилось:
ВИКТОРИЯ + АРТУР = ЛЮБОВЬ
Нестерова прошиб холодный пот. Совсем другими глазами он теперь взглянул на эти два сердца… которые бились в унисон… Комок подступил к горлу: