Черный код

Коулл Вергилия

В дальнем конце коридора показался Васильев, он махнул рукой и позвал нас. Вронская развернулась на каблуках и поспешила туда. Я тоже сделала пару шагов, но гораздо более медленно. Слова Макса из его фантазий в фургоне, мчавшемся на свободу, снова пришли на ум. «Я верил, что этот момент наступит. Я верил в тебя». Так вот о чем он говорил! Мои догадки о спасении лишний раз подтвердились. Правда, ясности картине это все равно не придало.

Так использует ли меня Макс в каких-то своих целях? Действительно ли хотел умереть и передумал после встречи со мной? Или изначально

надеялся, что до подобного не дойдет, оставляя газетную вырезку? Ему повезло, что я поверила ему, или меня все время ненавязчиво подталкивали к такому исходу? И эти его инструкции для Вронской, планы.

Я могла бы еще долго мучиться предположениями и кусать губы, но в медблок ввели Макса. Он взглянул на меня, старательно удерживая невозмутимое выражение лица, но взгляд выдавал его с головой. Глаза пылали, в них отражалась такая же тоска и желание, которые я находила в собственных, когда смотрелась в зеркальное отражение. Разве может человек подделывать такие чувства? Кем надо быть, чтобы столь искусно притворяться? Мне стало стыдно, что я опять, в который раз, сомневалась в нем.

Пусть он рассчитал нашу встречу. Пусть оставил ту вырезку. Но Вронская права, он верил в меня. И все пошло не так, потому что наши чувства никто не мог предугадать. Наверно, Макс и сам не ожидал, что все так получится. Теперь его тянет ко мне. Сильно.

А меня к нему — еще сильнее.

— Ну что, Синий Код, — поприветствовал он меня в той насмешливой манере, от которой так сладко сжалось сердце, — опять телесные пытки? Или сегодня будет что-то поинтереснее?

— Это будет сюрприз, — ответила я, стараясь не улыбаться, хоть губы так и растягивались сами собой.

Мы еще не ушли в сеанс, на нас смотрели люди, за каждым словом и действием наблюдали, но я чувствовала, что мысленно Макс уже ускользает туда, в виртуальную реальность, где нет свидетелей и нет посторонних глаз, а существуем только мы вдвоем. Он чуть более поспешно, чем обычно, подал мне руку, и я чуть быстрее, чем следовало, коснулась его.

За пару оставшихся секунд я успела пожалеть, что это — единственное реальное соприкосновение, доступное нам.

Сеанс четвертый.

Состояние перцептора: стабильное.

Состояние объекта: условно-стабильное.

Характер действий: внедрение.

Белое.

Первое, что видят глаза — все вокруг белое. Земля под ногами, пологий склон горы, который уводит вниз, в долину. Сосны, растущие там. Плоская равнина замерзшего озера вдалеке. Вершины, которые с другой стороны подступают к месту, где я нахожусь. Все покрыто ровным нетронутым слоем снега. Только небо над головой — прозрачное, как хрусталь, синее. Кажется, что воздух звенит от холода. Кожу даже через одежду пощипывает морозец.

Поворачиваюсь к Максу. Он тоже любуется красотой дикой зимней природы, из его рта вырывается пар. Потом смотрит на меня. Взгляд теплеет, становится таким, что можно топить вокруг льды. Не выдерживаю, кидаюсь к нему на шею, обнимаю, и Макс целует меня, долго, горячо, нежно. Все внутри меня уже тает сильнее любых льдов от его прикосновений.

— Как

же это сводит с ума… — шепчет Макс, отрываясь от меня. Его глаза все еще закрыты, а вот я уже смотрю и не могу насытиться его видом.

— Что именно?

— Знать, что ты не настоящая, но прикасаться к тебе, словно это реальность.

Молчу. Не знаю, что ответить. Макс постоянно одергивает сам себя, пытается не забыть, где находится, а мне наоборот хочется об этом не думать.

— Как же мне этого не хватало, — он гладит меня по лицу, — сколько времени прошло? Г од?

— Сутки, — смеюсь я, а Макс округляет глаза и притворяется удивленным.

— Целые сутки?!

Мне нравится, когда у него хорошее настроение. Когда он шутит со мной и не скрывает, что тоже скучал. В такие моменты кажется, что мы вместе уже давным-давно.

Макс снова обводит взглядом окрестности.

— Где мы?

— Не знаю, — пожимаю плечами, — где-то в горах. Возможно, в Альпах. Точно не помню, где видела эту картинку.

— Ты создаешь невероятные вещи, — с чувством произносит он, делая глубокий вдох свежего воздуха и выпуская горячий пар изо рта. — Поверь, после стен камеры это особенно ощущается.

— Я бы не научилась этому, если бы не Андрей Викторович…

— Жаль, что я его убил, — ровным голосом заканчивает за меня Макс.

Разговор заходит в неловкое русло, и я пытаюсь сменить тему.

Показываю на темно-коричневый деревянный дом за спиной. На небольшом плато, где мы находимся, жилище занимает почти все место. Из трубы приветливо вьется дымок, большие окна с тройными стеклопакетами позволяют любоваться видом, но не бояться холода.

— Кажется, это был какой-то журнал по дизайну, — поясняю я, — помню, что мне понравилась эта идея: домик, затерянный в горах, притаившийся на склоне, как птичье гнездо. Место здесь защищено от ветра и очень красивое.

— Ты, наверно, любишь здесь бывать? — Макс задумчиво разглядывает строение, прищуривается, когда поднимает взгляд выше, на горы, а оттуда — к небу.

— Нет. Никогда не воплощала это раньше, — признаюсь я. — Сама не знаю почему. Сначала берегла для какого-нибудь особого случая. Для годовщины с Сергеем.

Макс едва заметно хмурится, и я тут же поспешно добавляю:

— Но почему-то так и не захотелось прийти сюда с ним. А вот с тобой захотелось.

Он резко поворачивается, а я стараюсь ответить самой невинной улыбкой. Уголки губ Макса приподнимаются, но потом возвращаются в прежнее положение.

— Значит, ты на меня не злишься за сегодня?

— За сегодня? — я растерянно перебираю в уме, чем он мог бы меня разозлить. — Сегодня ко мне приходила Марина. Точнее, не ко мне. — я ахаю удивленно: — Это ты ее послал? К Сергею? Зачем?

Макс морщится.

— Черт, поторопился.

— Нет-нет-нет, — я хватаю его обеими руками за шею, чтобы не успел отвернуться, и требую: — Скажи мне! Хоть это ты можешь мне сказать? Зачем ты послал своего адвоката к моему мужу?

Макс раздраженно выдыхает через нос, но я понимаю, что он сердится не на меня, а на себя.