Черный кот на рояле, или В возбуждении уголовного дела отказать
Шрифт:
Передаю ей письменные принадлежности и иду к себе в кабинет. Сдергиваю с себя промокшую куртку и бросаю ее на кресло. Из кобуры достаю свой «Макаров». Снимаю с предохранителя, извлекаю обойму и передергиваю затвор. Желтый цилиндрик патрона, кувыркаясь в воздухе, вылетает из патронника. Звонко ударившись о столешницу, скатывается на пол. Я наклоняюсь и поднимаю его. Некоторое время держу в руке, потом, аккуратно ставлю пулей вверх на стол. Выщелкиваю из обоймы оставшийся боекомплект. Осталось пять штук. Значит, стрелял я трижды. Достаю из сейфа круглую металлическую масленку и ветошь. Разбираю пистолет. Накрученной на шомпол промасленной тряпкой, чищу ствол. Затем ей
Пока в кабинете я один, сажусь писать рапорт. Дотошно, не упуская мелочей, заношу на бумагу все, о чем договорились с Тофиком. Подписываю и ставлю число. Откинувшись на спинку и подняв рапорт до уровня глаз, еще несколько раз перечитываю. Нет, все нормально, ничего не упустил.
Зазвонил телефон. Как не странно, это у меня не вызвало ну никакого раздражения. Я беру трубку.
– Да, говорите.
– А, п – представляться кто будет, П – пушкин? – С какой-то глупой радостью слушаю голос шефа и замечаю, что сегодня Сокова зациклило на букве «п».
– Чего молчишь? Оглох, что ли? – Михалыч явно не в духе.
«Почему оглох? Глухие не слышат, а я просто ничего не говорю». – Постепенно выхожу из оцепенения.
– Слушаю, – опять отвечаю невпопад.
Соков недовольно покашливает.
– Давай ко мне, быстро!
Через пустую приемную подхожу к массивной обитой натуральной кожей двери. На секунду останавливаюсь и поворачиваю блестящую медную ручку. Зайдя в кабинет, останавливаюсь перед входом и докладываю. Соков не один. По правую руку от него, сжимая обеими руками со сверкающими бардовыми ноготками стакан с чаем, расположилась заместитель прокурора Вера Станиславовна Терпильская. Вид у нее довольно усталый, темная челка небрежно откинута назад. Слева развалился на стуле Миша Орловский. Рядом с ним – начальник Отдела угрозыска района майор Красноярский. Чуть в стороне, упершись локтями в стол, съежился Галевич. Он в том же костюме, что и вчера, но с виду бодр и свеж.
– Докладывай, чего стоишь, как п – памятник. – говорит Соков, даже не предложив присесть.
Не вдаваясь в подробности и помня наставление Ермолина, рассказываю все по порядку: как пришел заявитель, как проводили рейд…
Михалыч, слушая меня, постукивает колпачком авторучки по столу и с ухмылкой щурится. Все остальные, не перебивая, слушают.
– Ну что, все рассказал?
– Конечно. А что еще? – я изображаю недоумение.
– П – приведи сюда эту Гейнрих.
Я собираюсь выйти.
– Постой! – Терпильская встает со стула и подходит ко мне.
– Скажи, кто применял оружие и в какой очередности.
Я молча протягиваю прихваченный с собой рапорт. Она быстро читает и прячет в папку.
– Так я и думала, уже успели подготовиться. Ну, ничего. Будем разбираться с тобой и Каримовым дальше. С ним все ясно. Что не задержание – обязательно с нарушениями или мордобоем. Пока выкручивался. Вот такие, – показывает пальцем на Михалыча, – ходят и отмазывают. Сотрудник отличный, говорят, пожалейте.
Смотрю на Орловского. Он уткнулся в бумаги и молчит. Стою как оплеванный. И тут я решаюсь на отчаянный шаг.
– Вера Станиславовна! Вы зачем Разина отпустили? Ведь Вам дежурный сообщил, что он за уголовным розыском сидит. Преступник он…
Вера Станиславовна внимательно глядит на меня из-под роговых очков. Потом, тщательно расправив под собой юбку, садится.
– Так вот, – не спеша, начинает она. – Преступником человека может объявить только суд и никто более. Если данное лицо было Вам (обращается ко мне) в какой-то степени интересно и необходимо, никто не запрещал с ним работать в кабинете. Я бы в этом случае никогда не зашла и не стала бы мешать. Но бросать его в камеру на основании «липы» (она особенно подчеркивает последнее слово) – это, извольте, противозаконно. И я буду жестко пресекать любой факт нарушения законности. А Вам, Николай Михайлович, следует осуществлять более строгий контроль за подчиненными! – Она изящным жестом смахивает со лба непослушную челку и замолкает, со стороны любуясь собой.
– Надеюсь, Вам все ясно? – интересуется у меня, прикуривая сигарету от учтиво подставленной Михалычем зажигалки. – Благодарю. (Это не мне, а Сокову)
– Куда ж яснее! – бормочу я и боком выхожу из кабинета. Теперь надо в дежурку за Марго.
Она первая послушно протягивает мне исписанный круглым аккуратным почерком лист и кротко молвит.
– Здесь все правда.
«Ну, ну. Давай дальше вкручивай», – думаю я. Беру «исповедь» и, не читая, прячу в карман. – «Успеется и пригодится».
– Пошли.
– Куда?
– …..резать провода! Прокурор зовет! Там все расскажешь!
Рита закладывает руки за спину и идет по коридору впереди меня.
Открываю перед ней дверь и подталкиваю внутрь. Мне там делать нечего. Никто не приглашает. Вот гражданке Гейнрих, наверняка, сесть предложат, на Вы называть будут, хотя и мне только что выкали, правда, когда дрючили.
Выхожу в коридор и вижу идущих навстречу Ермолина и Воробья. Пропускаю их первыми.
Дед, не снимая пальто, плюхается в кресло. Его примеру следует Птицын. Они сидят напротив и жадно курят.
– Вижу, «фрегаты» уже налетели? – спрашивает меня Володя.
– Не ошибся.
– А кто есть?
– Да все, кого найти сумели. Сейчас хором Гейнрих имеют.
– Ну и хрен с ними, – устало молвит Дед. – Сейчас главное Мухина из-под удара вывести. Я должник его по гроб жизни. Галевич там? Хорошо. Есть у меня одна мыслишка. Как освободится, вместе к нему пойдем.
– Как скажешь, – безразлично жму плечами.
– Как там Разин поживает? Надобно теперь выдернуть, когда вся кодла в сборе. Послушаю, что запоет. – Ермолин опять достает сигарету.
– Так нет его, – совершенно равнодушно констатирую я. – Отпустили его.
– Кто же этот герой? – К моему удивлению Ермолин никак не реагирует на известие.
– Прокурор. Терпильская!
– А эта… – тянет Дед. – Она может.
– Что делать будем? Искать, однако, надо. – Встревает Воробей.
– Найдем, – успокаивающе говорит Володя. – Нам и без него работы невпроворот. С имеющимися людьми разобраться бы. Меня больше волнует Петька. Куда этот эпикуреец чертов подевался?
– Кто, говоришь? – тут же встрепенулся любознательный Краснов.