Черный кот на рояле, или В возбуждении уголовного дела отказать
Шрифт:
– Философ древнегреческий. Больше всего в жизни балдеж уважал. В точности, как Петруха. – Ермолин встает и, наконец, раздевается. – Отыщется – шкуру спущу.
В дверь стучат. Заглядывает Саня.
– Петро только что звонил из вытрезвителя. Сейчас сюда отзвонится. Просил, чтобы телефон не занимали.
– Откуда?
– Из вытрезвона. От соседей. – Повторяет помощник. – Прихватил он кого-то. В общем, я не знаю, он все сам расскажет. Мое дело передать.
– Действительно, буквально сразу раздается звонок. Немного, для «протокола», подождав, Володя берет трубку.
– Весь
– Толя, давай смотайся за Петрухой. Он Разина где-то надыбал.
Птицын, матюгнувшись, встает.
– А тебе не кажется, Дед, что Петро последнее время доставать начал?
– Ты его привези, а потом и спросим. Не тяни резину!
Воробей, на ходу ворча, уходит. Володя достает чистый лист бумаги и что-то пишет. Закончив, смотрит на часы.
– Ну, долго они там мозги компостировать будут? – он нервно курит. Потом включает настольную лампу.
– Выруби общий свет, – просит он меня, – глаза режет.
Я встаю, подхожу к двери и щелкаю выключателем. Кабинет погружается в полумрак, озаряемый лишь желтой корзинкой абажура светильника. Я сажусь в кресло и смотрю на Ермолина. Его лица мне не видно. Я наблюдаю лишь упертые в стол локти и прямой сильный торс, обтянутый серым узковатым в плечах пиджаком. Над головой поднимается тонкая струйка дыма, преображаясь в световом овале на потолке причудливым узором теней. Дед, не переставая, смолит одну сигарету за другой. Рядом с Володей, примостившись в углу дивана, тоненько посапывает Краснов. Я незаметно впадаю в дремоту. Перед глазами проносятся события прошедших суток, коих за глаза хватило бы на несколько обычных дней. Потом в голове всплывают размытые образы бывших техникумовских сокурсников и среди них почему-то оказывается Бритвин. Он заговорщицки подмигивает и щелкает пальцем по горлу. – «Пошли, он уже на месте». Я ничего не понимаю. Куда мы должны идти и кто нас ждет? «Не могу я. Спать хочу», – молю его. В ответ Петя бьет меня по плечу и орет дедовым голосом. «Подъем. Чего разлеглись?!».
Я открываю глаза. Ермолин склонился надо мной и трясет за плечо.
– Просыпайся, Галевич на месте. Пошли.
Я обеими руками тру глаза, резко встаю и чуть не падаю – закружилась голова.
Дед ладонью толкает дверь в кабинет зама. Застаем Галевича за нежным занятием – он из маленькой леечки поливает одиноко стоящий на подоконнике кактус. Увидев нас, приподнимается на носки и ставит лейку на шкаф. Вытирает руки носовым платком и садится за стол.
– Ну, что у тебя за срочное дело? – Спрашивает Ермолина совсем не приветливо. – И, вообще, что за шпионские игры устроили. Почему я ничего не знаю? Отовсюду звонят, спрашивают…
– Информация прошла после того, как ты в театр уехал. Где же тебя искать? – устало говорит Володя.
– А откуда ты знаешь? – настораживается Леонид Васильевич.
«Опаньки!
– Дежурный сказал, когда тебя найти пытались. – Не моргнув глазом, Ермолин лукавит. Никто Галевича не искал, так как его присутствие было просто не желательно.
– Дежурный говоришь? – Леня задумался. – Ладно, проехали. Что там у тебя?
Дед протягивает исписанные листы.
– Насколько мне известно, ты сообщения еще в этом месяце не регистрировал. Вот эту проштампуй началом месяца, а другую позже.
Галевич не спеша читает.
– Ого! Преступная группа, разбои! Ничего себе? Мероприятия намечены, лица установлены! А тут что? – берет другой лист. Боже мой, как красиво – с целью изобличения фигурантов организовать ввод в преступную группу внештатного сотрудника, – громко цитирует он и поднимает на Володю ехидно прищуренные глаза. – А почему я об этом только что узнаю?
– Ты дурачком-то не прикидывайся, – на удивление спокойно говорит Ермолин. – Все же прекрасно знаешь. Тем более, на сходке сам шефа уверял, что оперативной информации куча. Вот и регистрируй по-тихому.
Галевич, не выпуская сводок из руки, несколько секунд думает.
– А внештатник – бандит Мухин? Правильно я понимаю? – наивно глядя в Володины глаза, спрашивает он.
– Да.
– Хорошо, – гнусаво тянет Галевич. – И отчего же ты к нему так симпатией проникся?
«Вот сволочь!» – внутри все закипает. Дед, сразу уловив мое настроение, толкает под столом ногой. – «Остынь, парень, пока не время».
– Если не врубаешься, объясню! – Похоже, Володиному терпению приходит конец. – Если бы не добровольная помощь Мухина, я подчеркиваю, добровольная, нам в жизни их не задержать. Уже сегодня след бы простыл. Дел же столько наворотили – полгода разбираться будем.
– Значит, по твоему мнению, любого преступника, кого за жопу взяли и раскололи, отмазывать надо?
– Нет, не любого. – Ермолин заметно побледнел. – Мухин – случайный среди них человек. Запутался парень. Не знал, как выкарабкаться из этой ситуации…
– А ты подсказал, – перебив Володю, Галевич открыто насмехается. – Короче, туфту эту я регистрировать не буду! Все!
– Стоическому терпению Деда пришел конец. Признаюсь, я никогда не видел его таким. Володя еще больше побледнел, на лбу проступили бусинки пота.
– Ты тварь, Леня! – чеканит он каждое слово. – Мелкая завистливая тварь! Пока ты в театре или еще где толстые ляжки лапал, тот же Мухин под стволом стоял и, как тебе известно, ранен…
– Выйди из кабинета! – орет на меня Галевич.
– Он останется здесь! – как по металлу режет Дед. – Он сегодня жизнью рисковал! – Так вот. – Ермолин решительно рубит воздух рукой. – Не перебивай! Если ты отказываешься, то до высшего руководства дойду. Помогут. Не сомневаюсь. А про тебя, гаденыша, всем, кого увижу, рассказывать буду, что своего же «барабана» подставил! Вот теперь все! – Дед резко замолкает и тянется в карман за сигаретой. Сломав несколько спичек, прикуривает.
Потрясенный Галевич долго молчит. Потом берет со стола сообщения и вновь читает.