Черный монах
Шрифт:
– Сколько я от деда слыхал про эту напасть, – сказал один из рабочих. – Двадцать седьмой пехотный полк. Они высадились здесь и взяли приступом форт.
– О! – воскликнул я, – так значит это кости английских солдат?
– Да, – подтвердил рабочий из Банналека.
Ле Биан, стоящий на краю ямы, позвал меня. Я отдал пряжку и пуговицы рабочим и выбрался наверх.
Мом подпрыгнул и лизнул меня в лицо, видимо радуясь моему благополучному возвращению.
– Теперь мы знаем, чьи это кости, – сказал я, отстраняя собаку. – Что
– Час назад, – гневно заговорил Ле Биан, – здесь проезжал какой-то англичанин в двуколке, направляясь в Квимперль. Что бы, вы думали, он пожелал?
– Купить эти кости-останки? – предположил я, улыбаясь.
– Да. Свинья! – визгливо выкрикнул мэр Сэн-Гилдаса. – Жан Мари Трегунк, тот самый, что обнаружил эти кости, стоял вот здесь, где сейчас стоит Макс Фортон. Знаете, что он ответил? Он сплюнул и сказал: «Английская свинья! Неужели я похож на осквернителя могил?»
Я знал Трегунка. Это был молчаливый голубоглазый бретонец, который мог позволить себе кусок мяса раз в год – на Рождество.
– Сколько предлагал этот англичанин? – спросил я.
– Двести франков за один череп.
Я подумал об охотниках за редкостями, скупающих реликвии на полях сражений гражданской войны.
– 1760-ый – как давно это было, – сказал я.
– Уважение к мертвым никогда не умрет, – произнес Фортон.
– Английские солдаты пришли сюда убивать ваших отцов и жечь ваши дома, – осторожно добавил я.
– Они были ворами и убийцами, но теперь они мертвы, – сказал Трегунк, незаметно подошедший со стороны бугра. Он был в промокшей фуфайке и на плече держал удочку.
– Сколько вы зарабатываете в год, Жан Мари? – спросил я, повернувшись, чтобы пожать ему руку.
– Двести двадцать франков, месье.
– Сорок пять долларов в год, – подытожил я. – Нет, вы заслуживаете большего, Жан. Не согласились бы вы присмотреть за моим садом? Моя жена хотела, чтобы я спросил вас об этом. Думаю положить вам сто франков в месяц. Пойдемте, Ле Биан, пойдемте, Фортон, и вы тоже, Дюран. Мне еще нужно, чтобы кто-нибудь перевел этот список на французский.
Трегунк стоял, не сводя с меня широко открытых глаз.
– Вы можете начать сегодня же, – сказал я с улыбкой, – если плата вас устраивает.
– Устраивает, – ошеломленно сказал Трегунк, пытаясь найти в карманах свою трубку. Глядя на него, Ле Биан пришел в раздражение.
– Тогда идите и работайте, – потеряв терпение закричал мэр и Трегунк, то снимая кепку, то хватаясь за удилище, побрел через вересковую пустошь по направлению к Сэн-Гилдасу.
– Вы предложили ему больше, чем получаю я, – сказал мэр, оторвавшись от созерцания собственной пуговицы.
– Полноте, – сказал я, – за ваше жалование вы только и делаете, что играете в домино с Фортоном в гостинице «Груа».
Ле Биан покраснел, Дюран звякнул саблей и подмигнул Максу Фортону. Смеясь, я взял под руку обиженного главу магистрата.
– Под
Мы вошли в тень. Я лег на землю, положил голову на руки и приготовился слушать.
Жандарм Дюран сел и занялся подкручиванием усов. Фортон, опершись на скалу, протирал очки, обводя нас взглядом близоруких глаз. Мэр Ле Биан разместился в центре, развернул желтый бумажный лист и разгладил его руками.
– Сначала, – объявил он, – я раскурю свою трубку, и пока раскуриваю расскажу вам все, что слышал раньше о штурме крепости. Я слышал это от своего отца, он – от моего деда.
Мэр качнул головой в направлении разрушенного форта – небольшого квадратного строения из камня, от которого остались лишь полуразрушенные стены на обрывистом морском берегу. Затем он не торопясь вынул кисет, кремень, жгут и трубку с длинным чубуком, снабженную микроскопической головкой из обоженной глины. Чтобы набить такую трубку табаком, требуется десять минут кропотливого труда. Чтобы выкурить ее, достаточно четырех затяжек. Это очень по-бретонски – курить такую трубку. Ее бы следовало сделать символом Бретани.
– Итак? – сказал я, закуривая сигарету.
– Эта крепость, – сказал мэр, – была построена Людовиком XIV. Англичане дважды разрушали ее до основания. Людовик XV отстроил ее заново в 1739 году. В 1760-м англичане взяли ее приступом. На трех кораблях они внезапно вышли из-за острова Груа, взяли штурмом форт, разграбили Сэн-Жульен и напали на Сэн-Гилдас, пытаясь его поджечь.На моем доме до сих пор видны следы пуль. Отпор англичанам дали жители Банналека и Лориена, вооруженные вилами, косами и мушкетонами. Тридцать восемь англичан, не успевших тогда спастись бегством, сейчас лежат в раскопанной нами могиле.
– А тридцать девятый? – спросил я, докурив сигарету.
Мэр, наконец, набил свою трубку и убрал кисет.
– Тридцать девятый… – пробормотал он, зажав чубук скверными зубами. – Тридцать девятый череп меня не касается. Я распорядился прекратить раскопки.
– Но кому… кому принадлежит отсутствующий череп? – я был любопытен и настойчив.
Мэр, казалось, был озабочен только тем, чтобы высечь искру на трут. Наконец трут затлел. Мэр поднес его к трубке, сделал четыре вышеупомянутые затяжки, выбил пепел и водворил трубку в карман.
– Отсутствующий череп? – спросил он.
– Да, – нетерпеливо подтвердил я.
Мэр неспеша развернул лист и начал переводить с бретонского на французский. Вот что он прочел:
«Утесы Сэн-Гилдаса, 13 апреля 1760 года.
В этот день по приказу графа Суасикского, главнокомандующего бретонскими войсками, стоящими в Керселекском лесу, тела тридцати восьми английских солдат 27, 50 и 72 пехотных полков были похоронены здесь, вместе с их оружием и амуницией».