Черный оазис
Шрифт:
Зайдя в кабинет, Александр Эдуардович сразу зацепился взглядом за черную кожаную папку, примостившуюся на углу его стола. Это была папка Гончаровой, которую та после вчерашнего разговора здесь забыла. Внутри папки, скорее всего, находились бумаги: возможно, какая-то информация по делу Трофейщика, которую нарыло ФСБ, информация, которой эта мутная контора не спешит делиться с коллегами из угрозыска…
Левченко разрывался между желанием заглянуть внутрь папки и идиотскими принципами.
«ФСБ же вторгается в нашу жизнь без спроса! — Эта мысль помогла Александру
Левченко приступил к их беглому осмотру: доверенность на машину, разрешение на ношение оружия, чистые бланки с какими-то пропусками, транзитные номера на автомобиль, договор аренды квартиры, командировочные удостоверения и прочий «джентльменский набор» сотрудника госбезопасности. Здесь же была записная книжка, почти полностью исписанная номерами телефонов и всякого рода пометками. Когда Александр Эдуардович перелистывал ее, из записной книжки выпал сложенный вчетверо листок. Пришлось его развернуть. Это была очень бледная ксерокопия, в углу которой едва различимо проступала надпись: «Тополь-8. Внимание! Государственная тайна».
Левченко бросило в жар: «Снова этот „тополь“, о котором твердил Артем!»
В этот момент в соседнем помещении хлопнула дверь.
— Алло, милиция, есть кто живой? — раздался голос Гончаровой.
Александр Эдуардович спешно стал заталкивать бумаги обратно в папку, стараясь при этом ничего не помять и не порвать. Когда в дверь его кабинета вежливо постучали, он уже успел застегнуть папку и убрать руки за спину.
— Да-да? — как можно непринужденнее произнес он.
Дверь приоткрылась, и Ирина вошла в кабинет.
— Доброе утро, Александр Эдуардович, — она дружелюбно улыбалась. — Можно?
— Конечно! — закивал Левченко. — Вот ваша папочка…
— Благодарю. — Ирина внимательно посмотрела в глаза Александру. — А теперь признайтесь-ка…
— В чем? — Левченко даже заикнулся от неожиданности.
— Когда я зашла, у вас был такой вид, словно в шкафу прячется одна из ваших подчиненных. Ладно, ладно. ухожу, не буду мешать девушке зарабатывать очередную звездочку, — Ирина рассмеялась, подмигнула Александру и вышла из кабинета.
Пока Гончарова не скрылась за дверью, Левченко не мог себя заставить отвести взгляд от ее туго обтянутой светлыми брюками задницы. Но после хлопка двери он тут же спохватился и вернулся к своим недавним раздумьям:
«Похоже, что пришло время всерьез заняться этим „Тополем-8“. И где, черт возьми, пропадает Горин?»
Он лежал на самом дне. Его лапы увязли в иле. Здесь, внизу, было тихо и прохладно, чего не скажешь о поверхности воды, объятой пламенем. Это горела нефтяная пленка, и всплывать туда, рискуя быть зажаренным, согласилось бы только какое-нибудь совсем безмозглое существо. А Он тихо лежал внизу и, не мигая, наблюдал за отблесками огня Он мог бы пролежать здесь целую вечность, но что-то звало его наверх. Нужно было всплывать, но торопиться так не хотелось. Быть может,
Артем протер глаза и поднялся. Он сидел на полу своей квартиры. Но ощущения были такие, словно он здесь впервые. Все его чувства в один миг претерпели кардинальные изменения: по-новому слышалось, дышалось и виделось. В окружающем мире стало больше звуков и запахов, но вместе с тем почему-то меньше света. Самое неприятное было в том, что сознание не покидали воспоминания, словно скрытые до последнего времени какой-то перегородкой, которая все-таки не выдержала и впустила их в его голову. Теперь с этим как-то нужно было жить. Жить… Жить?
Взгляд Горина упал на валяющийся неподалеку пистолет. Он подполз к нему, проверил, заряжен ли тот, приставил дуло к виску и спустил курок…
Резкий запах пороховых газов заставил его открыть глаза, которые тут же заслезились. Горин закашлялся, подбежал к окну и распахнул его. Шум улицы резанул слух, но зато здесь легче дышалось. Артем обернулся: по комнате стелился дым, до сих пор слабо струящийся из пистолета, валявшегося поодаль. В ушах все еще гудело от звука выстрела. Он недоуменно ощупал свою голову, затем вернулся за пистолетом, приставил его к груди и снова выстрелил…
На этот раз сознание не покинуло его. Жуткая кратковременная боль взорвалась раскаленными иглами в области сердца. Горин тупо наблюдал через обугленную дыру в рубашке, как рваные края плоти шевелятся, как из раны выталкивается какой-то неведомой силой деформированная девятимиллиметровая пуля и как кожа на глазах затягивается.
Артема охватил приступ нервного хохота, он смеялся до боли в животе и долго не мог остановиться. Пришлось добраться до ванной и сунуть голову под струю хоть и не ледяной, но все равно освежающей воды. Вытершись полотенцем, он прошел на кухню.
Ставшая негодной дорогая рубашка была отправлена в мусорное ведро. Он вытащил из стола кухонный нож и, не задумываясь, полоснул себя по предплечью. О резкой боли пришлось сжать зубы. Кожа на руке разошлась, обнажив моментально наполнившийся кровью разрез, но продолжения не последовало: кровь тут же словно загустела, а от затянувшегося шрама в считаные секунды не осталось и следа.
Горин швырнул нож в раковину и дико закричал.
Что это? Кто сделал это с ним? Неужели это все происходит на самом деле?
Внезапно все его тело охватил невыносимый зуд и в глазах начало темнеть. Артем сорвал с себя оставшуюся одежду и бросился в ванную, Там зрение окончательно отказало, и ногу прострелила уже давно забытая судорога. Он в отчаянии вспомнил о таблетках, о том, где бы они могли быть, когда судорогой свело вторую ногу, а затем конвульсии охватили все тело…
Когда он снова смог видеть, то не узнал своих рук: они были черными и уродливыми. Это даже трудно было назвать руками. Артем встал и тут же отшатнулся от зеркала: из отражения на него смотрело чудовище, уже виденное им в джунглях, которое на его глазах отправило к праотцам Лушникова, подполковника Вараксина и всех остальных.