Черный охотник
Шрифт:
Биго, зоркий глаз которого заметил смятение своего протеже, явился к нему на помощь, и Анна готова была обнять его и расцеловать за такт и сочувствие.
Интендант прямиком подошел к Дэвиду и, положив одну руку на его плечо, протянул другую руку Анне Сен-Дени.
— Я требую себе это почетное место! — воскликнул он. — С Анной Сен-Дени по одну руку и с лейтенантом Роком по другую. Разрешите вам представить лейтенанта Дэвида Рока, которому я обещал место в генеральном штабе, когда он соблаговолит явиться в Квебек.
— Лейтенант! —
В то же время он не переставал ласково сжимать пальцы Нэнси Лобиньер, которая уже заплела свои волосы и уложила их узлом на своей прелестной головке.
— Посмотрите только на Дэвида, — прошептала Нэнси, ущипнув руку Пьера Ганьона. — У него ни кровинки в лице, а Анна, кажется, сейчас закричит от радости.
Несколько минут спустя, когда Бито остался с Анной и та со слезами на глазах стала благодарить его, он ответил ей полушутливым, полусерьезным тоном:
— Я надеюсь, что теперь вы немножечко больше будете любить меня… за мою доброту… как вы обещали.
— О! — прошептала Анна. — Я уже люблю вас!
Но внезапно она увидела, что в глазах интенданта загорелся странный огонек.
— Анна, — произнес он тихим, напряженным голосом, — я не думаю, чтобы это было грехом, если я открою вам чистую, святую тайну, которая таится у меня в душе. Я люблю Дэвида и я что угодно сделаю для него… потому что… я люблю вас.
И с этими словами он ушел так поспешно, что девушка не успела ни ответить, ни шевельнуться, и сердце ее точно перестало биться в это мгновение.
Целую неделю не прекращались музыка, танцы и пение. Даже в дни сьера Грондена в этом замке не видно было столько ярких красок и цветов, ибо в скором времени из Квебека прибыла большая ладья с новыми нарядами и костюмами для гостей. Вечером казалось, что сюда собрался весь цвет Канады, и Дэвид, наблюдавший как безучастный зритель за всем этим весельем, поник головой.
Он лишь изредка появлялся в замке Гронден, несмотря на постоянные просьбы Анны, и на нем всегда был один и тот же костюм из лосиной кожи.
Однажды вечером, стоя в тени старой мельницы, погруженный в глубокое раздумье, Дэвид услышал возле себя чьи-то голоса. Юноша тотчас же узнал Пьера Ганьона и Нэнси Лобиньер, а несколько секунд спустя он узнал также Луизу Шарметт и одного молодого человека, сына богатого коммерсанта из Квебека. Все четверо прошли в нескольких шагах от юноши, и раньше, чем тот успел показаться, раздался голос мадемуазель Шарметт:
— Куда это девался молодой индеец Анны Сен-Дени? На него так забавно смотреть, что мне буквально недостает его. Видели вы, как он сегодня, словно чурбан, стоял одной ногой на моем платье, и в конце концов мне пришлось попросить его отпустить меня. Я не глядя чувствовала, как покраснела за него Анна…
— Я как раз передавал ей чашку чая, — поддержал ее сын коммерсанта, — и я отвернулся, чтобы она не видела моего смеха.
— Как это мило с вашей стороны,
— Удивительно мило! — прошипел сквозь зубы Пьер Ганьон.
— Бедная Анна, — все еще лилось с острого язычка Луизы Шарметт. — Что она станет делать в Квебеке с этим деревенским простофилей, который будет вечно плестись за нею? Не понимаю, о чем думает мсье Биго, пытаясь сделать из него джентльмена!
— Я бы просила вас, Луиза, оставить ваши шпильки для кого-нибудь другого, — холодно заявила Нэнси Лобиньер и, взяв Пьера Ганьона под руку, повернулась к замку. — Дэвид Рок мой друг, и я его очень люблю, а потому меня нисколько не удивляет, что Анна Сен-Дени такого высокого мнения о нем.
— Браво! — захлопал в ладоши Пьер Ганьон.
И с этой минуты Нэнси Лобиньер стала для Дэвида Рока самым дорогим существом после матери, Анны и Черного Охотника.
Наступил наконец день, когда гости из Квебека стали готовиться в обратный путь и вместе с ними также Биго со своей свитой. Дэвид вдали от всех попрощался со своей возлюбленной, которая должна была поехать вместе с остальными, и, судя по спокойному выражению его лица, никто не догадался бы, какой холод царил у него в душе.
Нэнси Лобиньер улучила минуту и, нежно глядя на молодого охотника, сказала:
— Я рада, что вы в скором времени будете с нами, Дэвид, и я хотела бы, чтобы после Анны вы думали обо мне. Я почту за величайшее счастье, если вы удостоите навестить меня в Квебеке. Я бы хотела, чтобы вы поверили мне.
— Вполне верю, — ответил Дэвид. — Я стоял в тени старой мельницы в тот вечер, когда мадемуазель Шарметт насмехалась надо мной, и слышал ваш ответ. Я верю, что вы мой друг, и буду счастлив, если когда-нибудь сумею чем-либо быть вам полезен, мадемуазель.
— Скажите «Нэнси», — поправила его девушка. — Этим именем меня называют только несколько самых близких и дорогих друзей. И клянусь вам, что никто отныне не будет моим другом, если он не будет также и вашим другом.
— Вы очень добры ко мне, — ответил юноша.
— И вы обещаете навестить меня, когда будете в Квебеке?
— Уверяю вас, что после Анны мне никого не захочется так сильно увидеть, как вас.
Глаза Нэнси Лобиньер заблестели, и она опустила ресницы.
— До свиданья, Дэвид!
— До свиданья…
— Ну скажите «Нэнси». Ведь вы уже почти сказали.
— До свиданья, Нэнси, — сказал Дэвид, — и спасибо вам за все.
В скором времени все уже сидели в лодках, и последней заняла свое место Анна, которая вырвалась из объятий старого отца и на виду у всех обняла Дэвида и дважды поцеловала его.
Полчаса спустя Дэвид стоял на холме среди сумах, где обычно происходили все его свидания с Анной, и смотрел на лодки, которые уже скрывались вдали. На сердце у него было тяжело, и необоримая тоска одолевала его. А оттуда, где виднелись точки-лодки, доносились веселые звуки песни.