Черный Отряд (Десять поверженных)
Шрифт:
– Иди, оденься по-боевому. Мятежники уже выступили.
Я услышал отдаленный рокот барабанов. До сих пор они ими не пользовались. Я спросил об этом у Гоблина. Тот пожал плечами. Лицо у него было бледным. Полагаю, он слышал слова, которые я передал Капитану. Победа или поражение. Сегодня.
– Мятежники избрали новый совет, – сообщил он. Торопливо, как говорят испуганные люди, он стал пересказывать мне подробности ночной стычки между Взятыми и о том, какой урон был нанесен мятежникам. Ничего радостного я не узнал. Гоблин помог мне облачиться во все мои доспехи. Со времен сражений под Лордами я обходился
– Отличный денек для смерти, – заметил я.
– Угу.
– Скоро она у нас объявится? – К ее прибытию Капитан захочет нас построить. Ему нравится производить впечатление порядка и эффективности.
– Когда захочет, тогда и придет. Нам лишь передали сообщение, что она у нас будет.
– Гм-м. – Я обвел взглядом вершину пирамиды. Братья занимались своими делами, готовясь к сражению. Никто особо не торопился. – Пойду поброжу вокруг.
Гоблин не стал возражать и пристроился следом за мной. Его мертвенно-бледное лицо озабоченно хмурилось, глаза непрерывно шныряли из стороны в сторону, отмечая все вокруг. По наклону его плеч и осторожности движений я догадался, что он готов в любой момент выпустить заклинание. Он следовал за мной по пятам, и до меня не сразу дошло, что он меня охраняет.
Я был одновременно обрадован и встревожен. Обрадован, потому что обо мне заботились и берегли меня, и встревожен, потому что дела мои стали настолько скверными. Я взглянул на свои руки. Сам не помню, когда я успел натянуть тетиву и положить стрелу на изготовку. Выходит, часть моего сознания тоже максимально настороже.
Все поглядывали на оружие, но никто ничего не спрашивал. Подозреваю, что в Отряде гуляли всяческие истории про меня.
Странно, что товарищи не приперли меня в угол и не потребовали объяснений.
Мятежники тщательно и методично накапливали силы за пределами дальности стрельбы нашего оружия. Кто бы ни возглавил их с этой ночи, ему удалось восстановить дисциплину. А кроме того, за ночь они изготовили целый арсенал осадных приспособлений.
Наши войска оставили нижний уровень. Там осталось лишь распятие, на котором корчилась форвалака… Корчилась. Получив столько ран, да еще прибитая к кресту, она все еще жила!
Командование перетасовало наши силы. Лучников теперь подняли на третий ярус, где полностью распоряжалась Шепот. Союзники, уцелевшие солдаты с первого уровня, люди Душелова и прочие расположились на втором. Душелов держал центр, лорд Джалена – правый фланг, а Ревун – левый. Попытались восстановить частокол, но он так и остался сильно поврежденным и будет слабым препятствием.
К нам подошел Одноглазый:
– Слышали последнюю новость, парни?
Я вопросительно приподнял бровь.
– Они утверждают, будто нашли свою Белую Розу.
– Сомневаюсь, – возразил я, поразмыслив.
– И правильно. Из Башни передали, что она фальшивая. Это просто уловка, чтобы поднять настроение у солдат.
– Так я и думал. Удивляюсь, почему они не додумались до этого раньше.
– Помянешь черта… – пискнул Гоблин и вытянул руку.
Я несколько секунд приглядывался и лишь потом заметил мягкое свечение, приближающееся к нам по проходу между вражескими дивизиями. Оно окружало девочку на крупной
– Не смогли даже обставить все как следует, – бросил Одноглазый. – Видишь мужика на гнедой лошади? Вот он и создает это сияние.
Однако все внутри меня сжалось от страха – а вдруг девочка и впрямь настоящая Белая Роза? Я посмотрел на свои руки, гадая, не подразумевала ли Госпожа, что ребенок тоже должен стать мишенью для моих стрел. Но нет – у меня не возникло желания послать стрелу в том направлении. В любом случае она не пролетела бы и половины разделявшего нас расстояния.
У дальнего края пирамиды я заметил Ворона и Душечку, оживленно переговаривающихся при помощи пальцев. Я направился к ним.
Ворон заметил меня и Гоблина, когда нас разделял десяток шагов. Он взглянул на мой лук, его лицо окаменело. В руке появился нож, которым он принялся чистить ногти.
От удивления я даже споткнулся. Я прекрасно знал этот трюк с ножом, но он прибегал к нему только в напряженные моменты. Но почему он выхватил нож передо мной? Я же не враг.
Я сунул лук и стрелу под левую подмышку и поздоровался с Душечкой. Она одарила меня широкой улыбкой и быстро обняла. Она-то точно ничего против меня не имела. Девочка попросила у меня разрешения посмотреть лук. Я позволил, но оружие не выпустил. Не смог.
Ворон не находил себе места, словно сидел на горячей сковородке.
– Да что с тобой, в конце концов? – не выдержал я. – Ты себя ведешь так, словно мы все зачумленные.
Поведение Ворона причиняло мне боль. Мы ведь с ним побывали кое в каких переделках, и он не имел права так себя вести.
Губы Ворона сжались. Он ковырял ножом под ногтями с таким ожесточением, что вот-вот мог пораниться.
– Так что?
– Не дави на меня, Костоправ.
Правой рукой я погладил по спине прильнувшую ко мне Душечку. Пальцы левой сомкнулись на стержне лука, костяшки приобрели цвет старого льда. Я был готов ударить Ворона. Не будь у него кинжала, у меня появился бы шанс начистить ему морду. Он, конечно, парень крутой, но я за долгие годы тоже кое-чему научился.
Душечка, казалось, не замечала возникшего между нами напряжения.
Гоблин встал между нами и посмотрел в лицо Ворону. Поза у него была столь же воинственная, как и у меня.
– У тебя проблема, Ворон, – сказал Гоблин. – По-моему, всем станет лучше, если мы обсудим ее вместе с Капитаном.
Ворон испугался. Он понял, пусть даже на мгновение, что создает себе врагов. Гоблина невероятно трудно вывести из себя. По-настоящему вывести, а не так, когда он дурачится с Одноглазым.
В глазах Ворона что-то потухло. Он показал на мой лук.
– Мальчик на побегушках у Госпожи, – процедил он.
Я больше огорчился, чем рассердился.
– Ты не прав, – возразил я. – Но даже если и прав, то что с того?
Ворон принялся нервно расхаживать. Его взгляд часто скользил по прильнувшей ко мне Душечке. Он хотел, чтобы она отошла от меня, но не мог подобрать приемлемых слов, чтобы высказать свое желание.
– Сперва без конца подлизывался к Душелову. Теперь к Госпоже. Что ты делаешь, Костоправ? Кого предаешь?
– Что? – Лишь присутствие Душечки помешало мне наброситься на него.