Черный перекресток

Зверев Сергей

– Судан, – наконец выдавил из себя Харрисон.

– Я так и думал, – кивнув, спокойно сказал Танцор.

– Ты следишь за ситуацией? – несколько удивленно спросил Симмонс.

– Да, я читаю газеты и иногда захожу в интернет, – ответил Танцор. – Выводы я тоже умею делать.

– И что ты на это скажешь? – Симмонс склонил голову набок и внимательно посмотрел прямо в глаза Танцора.

– Обоснуйте, – коротко ответил на его вопрос тот.

– Нам нужно выдавить русских из Судана. Мало того что там размещен контингент этой всем известной частной компании, которая гребет по праву принадлежащее Америке золото, они там собрались еще и официально строить военно-морскую

базу в Порт-Судане.

– Это я тоже знаю, – прервал его Танцор. – Скажи мне то, что я должен знать, но пока не знаю.

– Надо сделать так, чтобы соглашение на строительство базы с русскими не было подписано. – Симмонс неотрывно смотрел в глаза Танцору, словно пытался таким образом загипнотизировать его и внушить правильность своих слов. – Нужно привести убедительные аргументы для председателя Переходного военного совета. Именно военные сегодня главная сила и власть в Судане. Пока что нам удалось отсрочить срок подписания договора, но это ненадолго. Если русские предложат правительству выгодные для страны условия и увеличат товарооборот, то…

– То нам не видать своей базы в Порт-Судане, как своих ушей, – усмехнулся Танцор.

– Да, а это, как ты сам понимаешь, потеря контроля над хуситами в Красном море.

– Ну, не такая уж это и большая потеря. Насколько я знаю, у нас уже есть выход в это море. Например, в Объединенных Арабских Эмиратах.

– Если позволить одним отказать нам, то и другие тоже захотят последовать их примеру. Дурное дело нехитрое, как говорят русские, – вставил свое слово Харрисон.

Русские. Танцор не любил русских даже больше, чем черных африканцев или арабов. Он считал их опасными противниками, они, по его мнению, были не чета каким-то там босоногим хуситам или даже сирийцам. Русский спецназ. Он уже встречался с ним в Югославии, Чечне и Сирии. И да – они были крутыми ребятами. Особенно ему запомнился один – с какими-то неестественно ярко-зелеными глазами. Впервые они встретились в Чечне. Но там им не пришлось столкнуться лоб в лоб. Танцор тогда ловко ушел из ловушки, расставленной чеченским боевикам русскими спецназовцами. Ушел, прихватив с собой жизни трех товарищей этого зеленоглазого. С тех пор они встречались на разных рубежах еще трижды, и всякий раз этот русский парень стремился уменьшить расстояние между ними, пытался дотянуться до него, вызвать на поединок.

Танцор понимал, что русский хотел отомстить ему за гибель своих друзей. Он и сам бы на его месте поступил точно так же, будь у него такие боевые друзья. Но у Танцора никогда не было и не будет друзей среди сослуживцев. Как, впрочем, и вообще друзей. Он знал, что Симмонс считает его своим другом и думает, что и Танцор считает Симмонса своим другом. Но это было не так. У Танцора не было привязанностей. Он ни к кому никогда не испытывал теплых чувств, кроме своей дочери Джун. Все остальные, с кем он общался, были для него только знакомыми по необходимости, вызванной течением жизни и обстоятельствами.

Танцор не имел друзей, но и врагов из близкого окружения у него не было. То, что он ограничивал свое общение и всего себя посвящал службе, было аргументом в его пользу. Может быть, кто-то из сослуживцев и завидовал ему, его везению, его уму и ловкости, но никто никогда не показывал этого явно. С Танцором либо считались и общались на равных (сам он никогда не сторонился общения, если ему его предлагали, но не навязывали), либо не общались совсем. И такое к нему отношение его устраивало. Друзья нужны для того, чтобы заводить врагов, когда-то сказал ему его дед, и он тогда с ним не согласился. Он считал,

что без друзей всегда можно обойтись, а вот от врагов никуда не деться. И этот зеленоглазый русский был тому подтверждением. Танцор не знал, как его зовут на самом деле, как и русский наверняка не знал настоящего имени Танцора. Зато позывной своего врага он никогда не забудет. Не забудет, даже если в старости у него разовьется деменция. Позывной у русского спецназовца был такой же странный, как и у самого Танцора. Может, даже еще более странный, чем у него, – Лютик. Танцор знал, что лютик – это такой цветок. Почему именно этот цветок был выбран бойцом, которого Танцор считал достойным для себя противником, – оставалось для него загадкой.

Воспоминания о встречах с Лютиком пронеслись в голове у Танцора, и его вдруг посетила мысль, что он все это время, которое провел вне войны, скучал не только по острым ощущениям и адреналину, выбрасываемому в кровь во время схватки, но и по своему врагу, по единственному достойному его, Танцора, врагу.

«Было бы неплохо снова с ним встретиться», – подумалось ему, и перед ним снова встали ярко-зеленые, ненавидящие его, глаза русского.

– Что от меня требуется? – поднял он взгляд на Симмонса.

Тот улыбнулся широкой дружеской улыбкой.

– Я знал, что ты согласишься, – хлопнул он ладонью по столу с такой силой, что чуть не перевернул стоявшие на нем стаканы.

– Я что-то интересное пропустила?

На пороге веранды, где сидели мужчины, стояла Регина и вопросительно, ожидая от мужа объяснений, смотрела на него. Позади нее стояла Джун, и когда взгляд Танцора упал на нее, она только недоуменно пожала плечами, давая знать, что она не успела его предупредить о том, что мама проснулась.

– Привет, Регина, не видел тебя сотню лет. – Симмонс встал ей навстречу и, обняв хозяйку дома, поцеловал ее в щеку. – Привет тебе от моей благоверной. Она просила передать тебе, что ждет вас с Джуной к нам в гости на День Благодарения.

– Нас с Джуной? – Красивая черная бровь Регины приподнялась в удивлении. – А как же Мэт?

Она снова подозрительно посмотрела на мужа.

– Регина, рад вас видеть, – вступил в игру Харрисон. Он встал и, подойдя к женщине, поцеловал ей руку. – Вы выглядите просто потрясающе и хорошеете с каждым днем. Как вам это удается? Моя жена, скажу по секрету, вам жутко завидует.

– Спасибо, Патрик, – вежливо улыбнулась начальнику мужа Регина. С ним и его женой она познакомилась на закрытых приемах, устраиваемых для военных офицеров и их жен министерством. – Ваш комплимент мне приятен, но он не отвечает на мой вопрос. Что тут, собственно, происходит?

Ее красивые черные глаза опять посмотрели на Танцора, и он понял, что скандала ему сегодня не избежать…

– Деррик приехал меня повидать, и полковник Харрисон любезно согласился сопроводить его, – ответил он на взгляд жены и тут же, протянув ей полупустой кувшин с лимонадом, спросил: – Не обновишь нам напиток? Жара стоит неимоверная, он уже теплый.

Регина взяла протянутый ей кувшин, с подозрением посмотрела на мужа, а потом и на Харрисона с Симмонсом.

– Вот только не нужно делать из меня дуру, – сказала она и, развернувшись, пошла к дому.

– Уф, кажется, на какое-то время она успокоилась, – произнес Симмонс, который знал о вспыльчивом характере жены Танцора и даже пару раз наблюдал ее вспышки гнева в прошлом.

– Дайте мне три дня. – Танцор перевел взгляд от удаляющейся спины жены на Харрисона. – Я обещал дочери съездить с ней на три дня в Майами-Бич.