Черный пес Элчестера
Шрифт:
– Готовь-ка ты ужин, - велел он, разжигая огонь. Девица оказалась понятливой и снова ускользнула к озеру: за водой. Ее чистые мокрые волосы медно блеснули в свете костра - густые и мягкие, до колен.
...От темной воды тянуло сыростью. Котелок плеснул, пустив волну, убежавшую в ночь. Дремотно шептал лес. Капли, стекая по металлическим бокам, падали на ноги. Девчонка выпрямилась, вглядываясь во мрак. Что-то изменилось, пока она была у костра...
Меж деревьями вспыхнули два алых огня.
Крестьянка
Девушка несколько секунд смотрела на качающиеся ветки, затем медленно, очень осторожно, отступила на два шага, развернулась - и опрометью кинулась назад, к костру, к ожидавшему ее рыцарю.
Фрэнсис озадаченно поглядел на запыхавшуюся девку, но ничего не сказал. Только выдал новоприобретенной стряпухе крупы и мяса, а сам растянулся у костра, закинув руки за голову, и бездумно смотрел на звезды в прояснившемся небе. Вокруг сонно вздыхал ночной лес, и, изгибаясь, танцевали тени пламени.
Селянка развесила мокрую одежду на ветвях: сушиться, растормошила свою сумку, достала оттуда какие-то припасы - и от души сыпанула в воду для питья. Невнятно забормотала что-то - костер яростно затрещал, взметнув гриву искр, и Фрэнсис, забыв о еде, встревоженно вскочил. Это с какой же мокрой сердцевиной должна была попасться ветка, чтобы так жахнуло?.. Незадачливая повариха резво отпрыгнула от излишне развеселившегося огня, виновато глянув на молодого рыцаря. Он успокаивающе кивнул и снова лег. Курносая крестьяночка перевела дух.
Юноша разглядывал ее через пламя. Вымытая, она оказалась даже хорошенькой. Лицо еще сохраняло некоторую бледность, после пережитого, но зато темно-синие глаза полыхали удивительно ярко, почти лихорадочно. А великолепие волос глубокими волнами низвергалось по плечам до самых колен, и блики теплого света скользили по ним медным сиянием...
Фрэнсис поначалу решил, что ему мерещится, что обманывает неверный ночной свет... но нет! Ни у кого, никогда, не видел он такого цвета прядей: бурый, с серебристым отливом, как октябрьский палый лист...
Высокий лоб, закругленный овал лица с крупными, правильными чертами - нет аристократической строгости, утонченности - и все же в этом несовершенстве было что-то милое, подкупающее.
Она тоже смотрела на своего спасителя, чуть наклонив набок голову.
– Как тебя зовут?
– спросил граф.
Девчонка не поняла вопроса. Он поморщился.
– Фрэнсис!
– представился он, ткнув пальцем себя в грудь. Ее лицо просияло.
– А! Милица...
– назвала крестьянка свое имя в ответ.
Лорд кивнул и снова улегся возле костра. Внезапно пришла мысль, что после смерти Фредерики он впервые разговаривает с девушкой... С ровесницей
Юноша стиснул зубы.
Фредерика...
Фредерика была намного красивей. Изящней.
Взгляд скользнул по фигуре Милицы, и, против воли юноши, дольше, чем позволяли приличия, задержался на груди. Да. Больше, чем у Фредерики. Намного больше... И бедра шире... Простолюдинка, что с нее взять!
Но при этом, все же, какая стройная и гибкая!
Кровь шумно застучала в ушах, жаром прихлынула к щекам. И ведь всего лишь два шага в обход костра, чтоб сбросить с плеч девушки плащ... Фрэнсис резко сел, быстро подтянув колени к подбородку. Пробудилась злость на собственную слабость. Да, у него давно не было женщины... Просто давно не было женщины.
К счастью, эта селяночка слишком невинна, чтобы понять.
Тем временем вскипела вода, устало запыхтела каша, мясо зарумянилось на тонких палочках над огнем - и Милица с улыбкой протянула Фрэнсису ложку, а потом - кружку с ароматным настоем, зеленым и терпким от брошенной ею туда неведомой травки.
Лорд взял и осторожно пригубил. По телу разлилось тепло, дурные мысли рассеялись, как дождевые тучи, и он просто смотрел на Милицу: как она опасливо прихлебывает горячий настой, улыбается; обжигаясь, пытается есть мясо...
Оно получилось очень вкусным, с сочной мякотью и хрустящей поджаристой корочкой, истекающей ароматным соком.
– Спасибо, - прижав руку к груди, произнес юный лорд, всем своим видом пытаясь показать, как ему понравилась еда.
Девица живо подняла голову. Губы ее чуть вздрогнули.
– Вам в самом деле понравилось?
– тихо спросила она. Граф замер от неожиданности и уставился на крестьянку. Нет, она не заговорила по-английски. Слова, что роняли ее губы, были ему неведомы...но, словно по какому-то волшебству, он все понимал!
– Да, ты умеешь готовить...
– медленно произнес он, пристально вглядываясь в нее, гадая, произойдет ли чудо, поймет ли собеседница...
Милица так же, медленно, подняла голову - и они молча, долго, не отрываясь, смотрели друг на друга через костер. Огонь бился во тьме как живое сердце - в холодной плоти ночи. Было в этом что-то, от чего у Фрэнсиса по коже поползли мурашки.
– Ты...понимаешь?
– наконец решился произнести рыцарь.
– Да, благородный господин, - тихо отвечала Милица, не отводя глаз.
Боже, как они полыхали!
– Благородный господин, я должна поблагодарить вас. Вы спасли меня. Не будь вас тут поблизости, я пропала бы.
– Зачем же ты в болото забрела?
– думая совсем не об этом, пробормотал юный воин. Девушка чуть усмехнулась.
– А, видите ли, благородный господин, там ненюфары росли. Я и решила себе нарвать.
– Нарвала?