Черный пес Элчестера
Шрифт:
Поначалу она смущенно отводила свой язычок, но вскоре, расшалившись, уже намеренно не давала Фрэнсису нащупать его, лишь временами, играя, коротко дотрагивалась до языка юноши - и тогда оба вздрагивали от огненного вала наслаждения...
Девушка почти повисла в объятьях молодого человека, закинув руки ему на плечи, глаза обоих были полузакрыты: и Фрэнки, и Мили полностью сосредоточились на своей игре. А потом Милисента ее прекратила, теснее прижавшись губами к его губам - и из глоток обоих вырвался глухой стон, и поцелуй стал тверже, глубже, серьезнее. В неразрывном объятии губ их языки ласкали и гладили друг друга, танцуя
В какой-то миг их взгляды встретились, и в головокружительной бездне ее взора он прочел: "Я твоя!"
Что ты делаешь со мной, ведьма?..
Они, наконец, разжали объятья, тяжело дыша. Мили прижала ладонь к губам, улыбаясь:
– Вот это поцелуй!
– выдохнула она.
Фрэнсис был полностью с ней согласен. Даже с Фредерикой у них не было ничего подобного - да и не могло быть. Фредерика, его невеста, была леди, и до свадьбы жених мог лишь украдкой целовать ее, в те ускользающие мгновенья, когда никто не видел... Да и как мог он оскорбить свою госпожу таким неистовством?..
А Милица... Милица всего лишь крестьянка. Которую он хочет - и получит.
И все же... Все же она не заслуживает предательства. Не заслуживает обмана. Между ними - не только желание, между ними еще и дружба, и доверие... Он обязан ей жизнью... Она - ему...
Как много, черт возьми, успело возникнуть между ним и этой девушкой всего за два дня! Поэтому...да, пожалуй, ей стоит обо всем рассказать, а там - пусть решает сама!
Впрочем, должна же Мили, при ее уме, понимать, что крестьянка не пара дворянину! Он может с ней развлечься, но возвысить до законной супруги не помыслит!
– Милица...
– он глядел под ноги, - полагаю, на эту ночь нам будет достаточно одной постели...
Она хмыкнула, старательно глядя в сторону.
– Да... Думаю, что да.
– И вдруг добавила: - У меня еще никогда не было мужчины, и я счастлива, что первым будешь - ты...
Он смутился и отвел глаза:
– Счастлива? Мои поступки не совместимы с честью рыцаря...
– А мои - с девичьей честью, - чуть грустно улыбнулась ведьма.
– Честь на честь - обмен равноценный, не так ли?
– Нам надо будет поговорить, Мили...
– Конечно, - кивнула она.
– А сейчас я, пожалуй, ненадолго уйду...
– Куда ты?..
Черт, почему он встревожился? Почему чувствует себя виноватым?..
Милица остановилась в дверях, обернулась с улыбкой:
– Да так, травку одну поищу...на всякий случай!
И с этими словами убежала.
Фрэнсис кое-как доковылял до крылечка: рана еще давала себя знать, и ходить было больно, но он все-таки дошел.
Остановился на крыльце, прислонившись к притолоке, и осмотрелся.
Над долиной вздымалась величественная гора, нависая хмурыми скалистыми обрывами, напоминая замершую на своем взлете волну: так смешались в ее очертаниях округлость вершины и нависающие над склонами утесы. Лес в округе молчал,
Неплохо - но невозможно...
Поляна со стороны скал обрывалась пропастью, из ущелья глухо доносился рокот воды. Небеса наливались густой синевой, солнце давно скрылось за деревьями... О боже, за какой травой отправилась эта сумасшедшая на ночь глядя?..
– Мили!
– крикнул он.
– Мили!
Округа ответила гулким эхом, ухнула вдали ночная птица, да ветер прошумел по вершинам, запутался в метелках уснувших трав.
Фрэнсис развел во дворе костер, надеясь, что девушка увидит из леса его свет и выйдет к дому. И сидел на старой колоде, обхватив руками плечи в разодранном блио, ежась от зябкой ночной свежести, и молча глядел в огонь, время от времени подкидывая поленья и сучья. Господи, куда же она пошла, куда пошла?.. Как он сможет ее отыскать в лесу ночью, раненый, едва переставляя ноги?.. Эта ведьма сведет его в могилу!
...Она обрушилась на него сзади, бесшумно и мягко, как сова, обняла за шею, и плащ, его собственный плащ, в который она была одета, укрыл его теплыми объятьями, и волосы Милицы смешались с его прядями, когда она нагнулась, чтобы поцеловать Фрэнсиса в щеку.
– Я ее нашла!
– Идиотка!
– рявкнул юноша, вскакивая и разрывая кольцо ее рук.
– Куда ты помчалась, на ночь глядя? Я чуть с ума не сошел! Ведь случись что с тобой, как я смог бы помочь?!.
– Фрэнки, - Милица очаровательно сложила руки в молитвенном жесте, - когда ты сердишься, ты такой обаятельный! Ну, со мной же ничего не случилось, правда?..
– Правда в том, что тебя следовало бы хорошенько отодрать!
– Не будь занудой!
– состроила она милую рожицу.
– Сейчас мы с тобой поужинаем, поговорим, о чем ты хотел, а потом - все остальное...
– в ее глазах блеснули лукавые искорки.
– Но сначала я сделаю отвар, не зря же я ее разыскивала! Уже отчаялась, думала, не найду! Сиди, тебе тяжело ходить, я все сама принесу!
Милица умчалась в дом, и вот уже вернулась. Над костром повис их дорожный котелок, на земле скатертью расстелилась рогожа, и на ней Мили аккуратно разложила тонко нарезанное вареное мясо, оставшееся еще с обеда, рассыпчатые ломти хлеба, вареные и уже очищенные куриные яйца... А венчала все большая миска орехов в меду, бочонок с которыми эта лиса отыскала в погребе.
Фрэнсис лишь покачал головой. Что он мог поделать? Ему было так уютно рядом с этой девушкой, которая столь заботливо относилась к нему. И все ее движения, походка, непроизвольные жесты наполняли звенящим напряжением, какой-то трепетной жаждой все его тело... И зачем она так смотрит, так искоса, лукаво смотрит из-под опущенных ресниц?
Мысли о еде окончательно оставили Фрэнсиса, взгляд девушки будил в нем иной голод - и она прекрасно осознавала это, слишком довольной была ее улыбка.