Черный помидор
Шрифт:
— Ой, акула! — позабыв про летающую «тарелку», заволновалась Анна Павловна. — Смотрите!
— Перестань, милая, — недоверчиво усмехнулся Сергей Васильевич. — Какая ещё акула — в горной реке? Да, очень крупная рыба, погнавшись за хариусами, плеснула. Наверное, огромная щука. Или же таймень. Я читал в книжке, что таймени иногда вырастают до двухметровой длины и весят вплоть до центнера.
— Нет, акула, — заупрямилась женщина. — Я характерный плавник видела. Она, прежде чем броситься, проплыла рядом…
— Тебе, наверное, показалось…. Ох, ты, мать моя женщина!
Примерно
Плавник, развив весьма приличную скорость, бодро оплыл вокруг парома, а после этого исчез под водой.
— Акула? — потерянно забормотал Писарев. — Но этого же, просто-напросто, не может быть…. А? — вновь обернулся в сторону небритого паромщика. — Чего молчишь-то, абориген хренов? Объясни-ка нам эту закавыку. Будь так добр.
— Дык, акула, наверное, на, — в сердцах сплюнул под ноги паромщик. — Бывает. В здешних краях, мил-человек, всякое бывает. Всякое и разное, на. Лично я уже ничему не удивляюсь. Ничему, на, и никогда…
«А я, вот, совсем запуталась», — мысленно констатировала Айлу (она же Кристина Панченко). — Летающая «тарелка» и акула — они настоящие? Или же, наоборот, умело «смистифицированные»? Вот же, ребус заковыристый…. А, пардон, паромщик? Он-то, надеюсь, настоящий? Или же это мой Мисти, загримированный под алтайского паромщика? Кто бы подсказал…».
Паром грузно причалил к берегу. Путники, попрощавшись с диковатым паромщиком, который любезно перекинул на берег деревянные мостки, уселись в машину. «Жигуль» медленно съехал с настила парома и, недовольно порыкивая, покатил по раздолбанному просёлку.
Впрочем, эта часть маршрута оказалась совсем недолгой и короткой: уже через двенадцать километров, свернув на узенькое боковое ответвление, автомобиль остановился.
— Урочище Кангай, прошу любить и жаловать, — объявила Айлу. — Дальше на машине ехать нельзя — зайсан Костька, объявив здесь режим «личного летнего заповедника», строго-настрого запретил.
— А если, всё же, поехать дальше? — заинтересовался Писарев. — Что тогда будет?
— Через некоторое время машина обязательно остановится. В том смысле, что сломается. Навсегда. То бишь, отремонтировать её будет невозможно, сколько не старайся. Проверено…. Всё, вылезаем, достаём из багажника вещички и стартуем. Можно, конечно, дошагать до лагеря-улуса и по дороге. Но мы перевалим вон через тот невысокий холм, сократив — тем самым — путь на добрые десять километров.
— Ваш Кангай напоминает мне гигантскую поляну, поросшую кустарником (с вкраплением редких хвойных деревьев), и расположившуюся между Катунью и каким-то безумно-мрачным горным массивом, — покинув «Жигули», высказалась Анна Петровна. — Этот мрачный массив и есть — искомый Катунский хребет?
— Он самый, — открыв автомобильный багажник, подтвердила Айлу, а после этого принялась ворчать: — Вроде бы, взрослые и опытные люди — геолог и геодезистка, а туда же. Разве это — походный рюкзак?
— Хорошо. Только я первая его понесу…
Они двинулись по направлению к холму, и почти сразу же началось топкое болотце, заросшее хилыми кустиками цветущего вереска и одиночными ёлочками-пихточками-сосёнками. Под подошвами резиновых сапог противно зачавкало, а пышный светло-зелёный мох многообещающе заходил меленькими волнами.
— Ерундовое болотце, — не оборачиваясь, заверила шедшая первой Айлу. — По крайней мере, сейчас, в летнее время. Это поздней осенью и ранней весной здесь не пройти, сколько не старайся. А вообще-то, дамы и господа, нам с вами здорово повезло.
— Это в чём же? — не удержался от вопроса любопытный Писарев.
— А недавно в этих местах — целую неделю напролёт — дул очень сильный северо-восточный ветер. Практически ураганный. Всё дул и дул, сволочь упрямая. И высоченные деревья валил. И кусты с корнями выдёргивал из земли. Ужас — что такое было. Только за сутки до вашего прилёта ветер прекратился. Поэтому и всякого «лесного» мусора в водах Катуни и других местных речек нынче хватает…. Но у каждой медали, как известно, две стороны. Поваленный лес и выдранные кусты — это, безусловно, очень плохо. Но ураганный ветер, кроме всего прочего, качественно «раздул» во все стороны злобных кровососущих насекомых: комаров, мошкару, оводов и слепней. А это, как раз, просто замечательно. Теперь целую неделю (а то и дольше), можно будет обходиться без едких антикомариных спреев и неудобных накомарников…
Через некоторое время болото осталось позади. Узкая тропа, беспорядочно петляя среди серо-чёрно-красных скальных обломков, резко пошла вверх. Солнышко принялось припекать уже по-взрослому. Навалилась самая натуральная жара, сопровождаемая вязкой духотой.
— Всё, отдавайте мне баул, — решила Айлу. — Отдавайте-отдавайте, вы уже порядком устали. А также — попрошу возглавить авангард нашего славного отряда.
Анна Петровна, смахнув со лба капельки-бисеринки пота, пошла по тропе первой и вскоре даже оторвалась от своих спутников метров на тридцать-сорок.
— Айлу, а вот зайсан Костька…м-м-м…. Он какой? — неожиданно спросил Писарев.
— Какой? — размеренно шагая, задумалась девушка. — Обыкновенный, скорее всего. Обыкновенный шаман, я имею в виду.
— А шаман — это кто? Если в глобальном понимании?
— В глобальном? Наверное, проводник-посредник.
— Посредник между нашим Миром и…э-э-э, Миром Мёртвых?
— Почему же — Мёртвых? Просто между нашим — и другими Мирами, которых, по заверению Ворона живородящего, существует великое множество.