Черный прах

Андрижески Дж. С.

Я ощущала, как его разум мыслит более связно, окончательно проснувшись, хоть и этот прилив света сбивал его с толку, посылал его эмоции по наклонной спирали, пока он старался рассмотреть меня. Я чувствовала, что он гадает, как я сюда попала, как я вошла в дом. Я ощутила его беспокойство о том, что я приехала ночью. Я чувствовала его беспокойство о вампирах, Волке, и что я, видимо, суицидница, раз приехала одна. Я чувствовала, как он гадает, почему я здесь, приехала ли я сказать ему, что все кончено, сказать ему оставить меня в покое.

Я чувствовала

его желание коснуться меня.

– Боги, Мири, - боль волнами вырывалась из его света.
– Просто сделай то, что ты собираешься сделать. Скажи то, что ты собираешься сказать. Просто сделай это, пожалуйста. Пожалуйста.

Я прикусила губу.

Долгое время я просто лежала там, неспособная видеть его по-настоящему, неспособная чувствовать ничего, кроме него. Его мысли и свет метались через меня, стали неотделимыми от моего света.

Я не знаю, когда я снова начала его касаться.

Моя рука очутилась на его груди. Затем я ласкала его, касалась его, массировала его плечо, его шею, его руку, его грудь, его лицо. Я выделила его образ из тьмы своими пальцами, и он лежал там, неподвижно, тяжело дыша под моими пальцами. Его боль сделалась невыносимой по мере того, как я продолжала его касаться, и я ощутила очередной завиток эмоций, вышедший из его света и ударивший по мне почти с жестокостью.

Затем его пальцы очутились в моих волосах, сжимая и отпуская, когда он подвинулся ближе ко мне на матрасе. Его рот нашёл мой, целуя меня светом и губами, а затем его зубы и губы нашли моё горло. Он притягивал меня своим светом, дыша с трудом, и когда я его не остановила, он перекатился на меня сверху, придавливая к матрасу своим весом.

Боль рябью выплеснулась из него, когда он снова укусил меня, крепче, заставляя меня ахнуть перед тем, как он стиснул моё запястье, порывисто расстёгивая мои джинсы и сдёргивая их обеими руками, пока он прижимал мой торс своей грудью.

Он издал надрывный стон, пытаясь стянуть с себя рубашку.

Затем я помогала ему, сдёргивая его шорты, хватая его за спину, вонзая в него ногти и кусая его плечо, недалеко от того места, куда он укусил меня.

От него изошла вспышка света, отчаянности, срочности, которая парализовала мой разум.

Он стиснул майку, сдирая её с моего тела, стаскивая её через голову.

Затем он сжал мои бедра, и я вновь ощутила в нем это стремление к выживанию. Я чувствовала, как он держит меня, и эта ожесточённая нить отчаяния и борьбы усиливается. Он направил своё тело меж моих ног, и его боль сделалась настолько сильной, что я ахнула, стискивая его руки.

Затем я ощутила, как он концентрируется, стараясь убрать шип.

Осознав, что он делает, я издала очередной тихий вздох, впиваясь ногтями в его руки, затем в его плечи. Затем я попыталась помочь ему, используя свой свет и стараясь отвлечь его от меня, от своего тела, от того, что мы пытались сделать.

Я постаралась притянуть его в более логичную часть его разума, ту часть, которой не было до этого дела. Я знала, что какой-то части него

не было до этого дела. Я знала это, потому что я знала Блэка.

Я знала ту более логичную часть его света и разума.

Одна вещь, которую я узнала о Блэке за последние несколько месяцев: часть него всегда планирует, думает, просчитывает на миллион миль вперёд меня.

– Иди нах*й, - прохрипел он.

Он поднял взгляд, его золотые глаза отчётливо виднелись через Барьер. Его голос звучал низко, так низко, что это шокировало меня. Он издал низкий стон, и в этот раз я ощутила, что он едва сдерживает слезы.

– ...Иди ты нах*й, Мири.

Я стиснула его волосы, но теперь он на меня не смотрел.

Он старался сосредоточиться, старался закрыть свой свет, чтобы суметь меня трахнуть.

Я знала, что так все и будет.

Мы потрахаемся. Мы потрахаемся, потому что мы неизбежно трахаемся.

– Иди нах*й, - прорычал он, и эта боль звучала в его голосе.
– Ни хера ты не знаешь. Ни хера ты обо мне не знаешь. Ты совершенно ни черта не знаешь...

Его боль резко усилилась, и он умолк, закрыв глаза.

Его пальцы сжались в моих волосах, так сильно, что причиняли боль.

Даже в тот момент какая-то часть него могла думать лишь о том, чтобы войти в меня.

Я чувствовала, как он работает над этим, старается вспомнить, как делал это прежде. Я ощутила, как отчаяние в нем усиливается, и злость тоже нарастает. Злость на меня. Злость из-за того, что я оставила его. Злость из-за того, что я предала его, что я не поняла, что он ради меня сделал.

Злость из-за того, что он пытался... что он пытался сделать все правильно для меня, для нас.

Злость из-за того, что он пытался сохранить нам обоим жизнь, а я бл*дь ненавидела его за это.

Я стиснула его руки, и он застонал, сильнее стараясь контролировать свой свет, свой разум.

Я не знаю, сколько мы так лежали.

Я не знаю, сколько ему понадобилось, чтобы понять, что он не может контролировать своё тело.

В итоге я ласкала его всего, гладя его лицо, его грудь, его ребра и живот, его член. Я забыла, каким он был большим. Все его бл*дское тело было большим. Его свет был большим, его разум, его сердце, его грудь, его руки, его член. Его присутствие омывало меня, больше чем моё, и я закрыла глаза, обхватывая его руками и ладонями.

Он поглотил меня.

Он поглотил меня с первой нашей встречи.

– Хрень собачья, - боль окрасила его голос.
– Ты совсем завралась, Мири.

Я крепче обхватила его руками, обнимая его спину, его плечи, обхватывая его ногами, закидывая одну ногу ему на талию.

Несколько долгих моментов мы просто лежали там.

Я не знаю, когда осознала, что он плачет.

К тому времени я едва могла отделить его свет от своего.

Я едва могла отделить его кожу от своей.

Его свет омывал меня, смешиваясь с тем золотым светом и ослепляя меня.