Черный прилив

Маккирнан Деннис Лестер

– Ну что ж, - сказал Хоб, - мы все в четвертом отряде.

– Четыре всегда считалось счастливым числом, - поддакнул Тарпи. Вроде бы даже есть такая поговорка.

– Да нет, это три считается счастливым числом, - возразил Даннер.

– Серьезно?
– переспросил погрустневший Тарпи.

– Все это ерунда, Тарпи, - сказал Такк.
– Не обращай внимания. С сегодняшнего дня четыре непременно станет нашим счастливым числом.

– А четвертый Истаделлский отряд - лучшим отрядом Терновых лучников, ведь в нем будут служить такие отличные ребята!
– с улыбкой добавил Хоб.

Старик Барло снова попросил внимания.

– Теперь на ваши плечи ложится тяжелая ответственность. Через неделю вы

отправитесь на границу. И я бы очень хотел поехать с вами. Но мне придется остаться и готовить следующую группу. К тому же сейчас нужны молодые и сильные воины, а я уже слишком стар. Так что удачи, Терновые лучники. Клянусь, вы лучшие стрелки, которых я когда-либо видел!

Бакканы в один голос закричали:

– Ура Старику Барло!

– Я хочу еще кое-что сказать вам напоследок, - произнес Барло, когда все замолчали.
– Мы встречаемся на Площади собраний рано утром в среду перед вашим отъездом. Не забудьте взять луки, побольше стрел, зимнюю обувь, шерстяные носки, теплое белье, серые форменные плащи, ну и так далее. Старик Барло сделал паузу и посмотрел на своих подопечных. Он как-то на глазах постарел и осунулся.
– Попрощайтесь за эту неделю с друзьями, родными и со своими дамми, если, конечно, они у вас есть, - сказал он тихо.
– Потому что домой вы вернетесь не раньше следующей весны.

У Такка сжалось сердце. Следующей весной? Значит, его не будет дома и на праздник июля, и на Новый год, или... или даже...

– Не унывайте, ребята!
– сердечно сказал Старик Барло.
– У меня для вас есть сюрприз по случаю успешного окончания учебы. Айда в "Одноглазую ворону", угощаю всех элем!

Бакканы опять зашумели и на этот раз трижды прокричали: "Ура Старику Барло!" Приободрившись, они зашагали к "Одноглазой вороне", напевая на ходу песенку про веселого варорца.

Эта неделя была для Такка мучительно грустной. Как и многие его товарищи, он прощался со своими близкими, с друзьями, а также со всеми любимыми местами в родной Лесной лощине: с Динглриллом, уже скованным льдом; с конюшнями, в которых стояли резвые пони; с соседским фруктовым садом, откуда он столько раз таскал яблоки; с Кетчетским рынком, где так вкусно пахло хлебом, сыром и копчеными колбасами; с водяной мельницей и мостом через речку, под которым он прикармливал рыбу; с Высоким холмом на Западной дороге, откуда была видна вся Лесная лощина. Такк обошел все эти места, он останавливался около каждого, говорил мысленно "до свидания" и медленно брел по глубокому снегу дальше.

Но тяжелее всего было прощаться с родной норой, с ее маленькими, уютными комнатками, сдобным запахом маминых пирогов и такими знакомыми вещами, на которые раньше он, казалось, даже не обращал внимания. К удивлению мамы, перед отъездом он навел идеальный порядок в своей комнате и без напоминаний отца наколол дров на всю зиму. Каждый вечер они с отцом сидели у камина, покуривая трубку, а мама шила. И они тихонько беседовали о прошлом, настоящем и будущем.

Иногда Такк проводил время с Меррили Хольт и ее родителями, жившими неподалеку, всего через четыре норы от их дома. Меррили и Такк дружили с детства, хотя она была на четыре года его младше. Но только в эти последние дни он увидел, какие у Меррили красивые волосы и синие глаза и какая легкая у нее походка, теперь Такк удивлялся тому, что не замечал этого раньше. Когда он начал учиться стрелять из лука, Меррили попросила научить и ее. Тогда он не обращал внимания на ее гибкость и грациозность, а только смеялся над усилиями своей подружки, отчаянно старавшейся натянуть тетиву. И даже потом, когда Меррили стала стрелять довольно хорошо, Такк просто хвалил ее за меткость. Почему-то он лишь теперь понял, как она ему дорога.

– Знаешь, меня ведь не будет здесь на твой день рождения, - сказал Такк, пока они брели по глубокому снегу через пустырь к мосту.
–

Я бы очень хотел, чтобы мы вместе отпраздновали твое совершеннолетие, ведь в этом году ты станешь дамной.

– Я буду скучать без тебя, - грустно ответила Меррили.

– Ничего не поделаешь, - сказал Такк.
– Но у меня есть для тебя подарок. Рановато, конечно, но я ведь буду далеко отсюда в этот день.
– И он протянул ей маленький завернутый в бумагу позолоченный гребешок.

– Какая чудесная вещица, - воскликнула Меррили.
– Каждый раз, расчесывая волосы, буду думать о тебе.
– Она аккуратно положила гребешок в карман пальто вместе с бумагой и ленточкой. Они оба остановились и, перегнувшись через перила моста, стали вслушиваться в журчание реки и смотреть на пузырьки воздуха подо льдом.

– О чем ты думаешь, Такк?
– спросила Меррили, глядя на кружившиеся внизу пузырьки.

– Знаешь, некоторые люди, словно эти пузырьки, плывут по течению, которое бросает их то туда, то сюда, и никак не могут освободиться. Я вот тут думал, что многие из нас живут, точно слепые, и когда мы прозреваем, как правило, бывает уже слишком поздно.
– Такк взглянул на Меррили и заметил в ее глазах слезы. Но она улыбнулась ему.

Неделя пролетела незаметно. В последний вечер Такк снова сидел со своими родителями у камина.

– Мы с Меррили ходили сегодня к Динглриллу, - сказал он, выпустив колечко дыма и следя за тем, как оно медленно растворяется в воздухе. Хотелось взглянуть на него напоследок. Там мы встретили Даннера и стали вспоминать, как играли в детстве в Короля Рилльской горы. Он почему-то всегда побеждал. Никто не мог сдвинуть его с центра камня. Он спихивал всех нас прямо в воду и кричал: "Король Рилльской горы! Король Рилльской горы! Даннер Брамбелторн - Король Рилльской горы!"

– Его отец был таким же, - сказала Тьюлип, подняв глаза от шитья. Иногда мы думали, что он приклеен к этому камню. Твой папа сам много раз падал в Динглрилл из-за Хэнло Брамбелторна.

– Хм, - пробормотал Барт Андербэнк, перестав точить нож и проверяя его остроту.
– Это правда. Хэнло дрался, как загнанный в угол барсук. Один против всех, сколько бы нас ни было. Казалось, что скала - это его частная собственность. Однако говорят, что Даннер превзошел даже своего отца.

– Пап, как Даннеру это удается?
– спросил Такк.
– Всегда быть лучшим, во всем, за что бы он ни брался?

– Каков отец, таков и сын, Такк, я всегда это говорил, - ответил Барт.

– Нет, я хочу знать, что делает людей такими, какие они есть. Почему я, например, - Такк замолчал, подыскивая подходящее слово, - ну, покладистый, что ли, а Даннер...
– ему никак не удавалось выразить свою мысль.

– Упрямый, - подсказала мама.

– Скорее задиристый, - уточнил Барт, - если он в самом деле похож на своего отца.

– Нам всем хотелось быть Королями Рилльской горы, но Даннер всегда побеждал, - задумчиво произнес Такк, пуская очередное колечко дыма.

– Думаю, что таким надо родиться, - сказала миссис Андербэнк.

– А мне кажется, что тут все дело в воспитании, - возразил отец Такка.

Некоторое время они сидели молча, глядя, как пляшут язычки пламени, отбрасывая на стены и пол норы причудливые тени. Барт подкинул в камин еще одно бревно, послышался треск, и вверх взметнулись тысячи искр. Вновь наступила тишина, нарушаемая лишь едва слышным поскрипыванием кресла-качалки Такка.

– Я видел сегодня еще двух приезжих, должно быть, это и есть Терновые лучники. Они направлялись к конюшням, каждый из них вел несколько пони. Может, семь или восемь.
– Барт наклонился к очагу, чтобы вытряхнуть табак прямо в огонь, и положил еще теплую трубку в жилетный карман.
– Ты все собрал, Такк?
– спросил он, наверное, десятый раз за день и пятнадцатый раз за эту неделю.
– Завтра в путь.