Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями
Шрифт:
– Я понимаю, что нужно было тебя в сортире утопить, – откликнулся Бабкин.
– Но ты же сталкивался с такой системой совсем недавно!
Системой? Бабкин озадаченно потер затылок.
Никакой системы вокруг не наблюдалось. Обыкновенный сысоевский бардак, перенесенный на лоно природы.
Постойте-ка… А точно бардак?
Он оглядел поляну новыми глазами.
Сучковатая палка, привязанная к ней веревка, обгорелое полено, к которому тянется проволока, колесо от велосипеда на другом конце проволоки, петли бечевки под стволом сосны с развилкой… Какая же здесь
И вдруг Сергей все понял.
– Домино! – ахнул он.
Громкие аплодисменты, которыми наградил его Илюшин, заставили Берендея недовольно фыркнуть.
– Наконец-то! Наконец-то до тебя дошло!
– Ну конечно, – бормотал ошеломленный Бабкин, – принцип домино…
– О чем это они, Нинк? – заволновался Гриша.
– А я почем знаю?
– Это про Риту, да? – робко вылез Петруша.
Макар успокаивающе похлопал его по плечу:
– Рита к этому не имеет никакого отношения. Здесь, на поляне, была великолепная система.
– Да какая система? – рявкнула, не выдержав, Нина.
– Палок и веревок!
– Издеваешься?!
– Система палок и веревок, – раздельно повторил Макар. – А принцип домино – это цепная реакция, которую запускает первый предмет. Толкнул одну костяшку – посыпались все. Дернул за веревочку – дверь и открылась. Натянул проволоку – гном и свалился.
После этих слов наступила полная тишина. Казалось, даже лягушки на дальнем болоте пытаются осмыслить сказанное.
Первым очнулся Гриша. Выпучив глаза, он взмахнул руками, едва не съездив по физиономии Петруше, и нечленораздельно замычал.
– …в растяжку! – вырвалось у него в конце концов.
В глазах Нины блеснул огонь понимания.
– В растяжку! – бесновался Гриша. – Попала! Веревка – дзынь! Гном – шмяк! Елизавета – брык!
– Перевожу, – сообщил Макар. – Елизавета Архиповна брела по поляне, где некие юные джентльмены незадолго до того соорудили сложную конструкцию, основанную на принципе домино. Было темно, поэтому она не заметила в траве натянутую проволоку. Елизавета споткнулась, проволока привела в движение остальные части системы. Чурбачок упал, потянул за собой колесо, колесо покатилось, веревка натянулась, и гном свалился.
– Гном! – хором воскликнули Нина и Петруша.
– Как раз на Елизавету Архиповну, – закончил Макар.
Наступившее молчание было нарушено шуршанием. Кот Берендей подошел к Илюшину, утвердил передние лапы на илюшинских джинсах, выпустил когти и принялся топтаться, удовлетворенно мурлыча на весь лес.
Глава 12
У следователя Хлебникова все представители Сысоевых, живые, мертвые и только планирующие присоединиться к семейству, уже вот где сидели (при этой мысли Дмитрий Дмитриевич мысленно отчеркивал границу по кадыку). Но сегодняшний вечер превзошел все ожидания.
Сначала подозреваемая объявила, что ей известен мотив убийства. И даже известно, кто преступник: двадцатитрехлетняя Маргарита Сысоева. В ответ на расспросы плела откровенную чушь насчет каких-то съемных квартир, беременностей и гнева матери, от которого
Вдвойне «чересчур» все стало, когда через полтора часа, перед самым концом рабочего дня, к следователю явилась сама Маргарита Сысоева и сухо сообщила, что желает сделать признание. Убила бабушку. То есть не бабушку, а троюродную тетю, Елизавету Пудовкину. Тело спрятала, но неудачно. За что убила? Была выведена из себя оскорблениями в адрес родителей.
«Аффект ощутила!» – пояснила Рита, старательно выговаривая двойную эф.
Дмитрий Хлебников не мог знать, что Валера Грабарь рассказал своей подруге, как ее отец с дядей крались под сень лесных зарослей со зловещим видом. И вернулись очень нескоро, собранные и молчаливые. Он это наблюдал своими глазами, потому что торчал у окна, выходящего в сад, – ждал, когда любимая примчится к нему с благодарностью на устах.
«Папка старуху убил», – поняла Рита. Не вынес оскорбления маслом. Ничего он в бытностью свою снабженцем не крал, слишком робок был для этого, если говорить начистоту. Но если уж Елизавета Архиповна вцеплялась в одну идею, то разносила ее потом, как репейные колючки, по всем окрестностям.
Рита была девушка здравомыслящая, критично оценивающая отца и очень его любившая. Из этого сочетания вырос план.
Прийти с повинной. Покаяться. Если она этого не сделает, отца точно загребут. Улики отыщут, отец с дядей не могли не наследить. И пойдет Галка Исаева на свободу, а папа с Гришей – в тюрьму. Еще и срок дадут больше как соучастникам. «Предварительный сговор» – вот что она вычитала в Сети, пока размышляла, что сообщит следователю.
Выглядеть все должно так, чтобы не подкопались. Самое главное – убедить отца, чтобы молчал. Но тут у Риты был козырь.
Она выложит беременность на стол. Не то чтобы плюхнется животом, живота-то как раз у нее никакого и не было, не успел пока вырасти. Но растолкует отцу, что суд проявит к ней снисхождение, примет во внимание ее положение, а если и не примет, родившую освободят по условно-досрочному, она в законе прочитала.
А потом она сбежит в Нижний Новгород, подальше от позора.
Последнюю фразу она, забывшись, подумала вслух.
– От какого позора? – подозрительно спросил Валера.
Рита подняла на него заплаканные глаза и поняла, что больше врать не в силах.
Господи, и ведь переспала-то с этим Асютовым единственный раз, когда явилась к нему в больницу после того, как Грабарь отделал его в том злополучном бою. Хотела вроде как сострадание к побежденным проявить. С Пашкой Асютовым они еще в детстве играли, он давно был в нее влюблен. Рита его пожалела.
Ну и…
Она сама не могла бы объяснить, как все случилось. Сдуру, по-глупости! И не влюблена она была в него, и даже не нравился он ей! Но такой он был жалкий на больничной койке, такой нелепый, когда полез с ней целоваться и обниматься, что Рита ослабела и не стала сопротивляться.