Черный рассвет

Москвин Сергей Львович

– Кишечник отсутствует!

– Как и прочие внутренние органы: печень, почки, сердце, – добавил Синявский.

Щербаков изменился в лице.

– Даже сердце?!

– А зачем оно, если в теле нет крови? – переспросил Синявский. – Если вместо нее по жилам циркулируют потоки микроскопических чужеродных паразитов. Для них кровеносная система – это каналы, по которым зараза распространяется по всему организму, проникает в каждую клетку и перестраивает ее на свой лад. Поэтому мутации происходят столь стремительно.

– А как же координация движений, передача команд? Что выполняет роль центральной нервной системы? – не сдавался

Щербаков.

– Кстати, о нервной системе.

Синявский отложил вскрытую тушку монстра и взялся за его голову: положил перед собой, нацелил хирургическую пилу. То ли он слишком сильно нажал, то ли по какой другой причине, но череп монстра раскололся, как орех, и в лицо подполковнику брызнула струя черной слизи.

Синявский отшатнулся и что-то пробормотал. Надя не разобрала слов. Она как будто окаменела. Щербаков и Писарев тоже не двигались с места. Синявский медленно отвернулся от стола, на котором производил вскрытие. На его защитных очках и маске повисли черные капли.

– Посмотрите, куда попало, – хрипло произнес он.

Щербаков первым пришел в себя. Он шагнул к подполковнику, быстро осмотрел его лицо и удовлетворенно сказал:

– Только на маску и очки. Вам крупно повезло, Дмитрий Романович.

Синявский облегченно выдохнул:

– Да уж, это точно.

С помощью Щербакова он осторожно стянул с лица очки и маску и хотел бросить их в мусорный контейнер, но в последний момент задержал в руках.

– Смотрите!

На матерчатой поверхности маски, вокруг черных капель, появились выжженные углубления – слизь медленно разъедала материал.

– Выходит, эти бактерии способны выделять едкий токсин, разъедающий ткани, – предположил Щербаков.

– Все правильно, – покачал головой Синявский. – Так и происходит инфицирование. Достаточно всего одной капле этой слизи попасть на кожу или шкуру животного, чтобы зараза проникла внутрь.

Избавившись от очков и маски, Синявский брезгливо передернул плечами.

– Не поверите, даже дышать стало легче. Как вспомню, что эта отрава едва не попала на лицо, прямо мороз по коже.

Он внезапно сморщился, словно от зубной боли, и резко повернул набок голову.

– Что с вами, Дмитрий Романович? – испуганно спросила Надя.

– Укололся. Вот здесь на плече что-то острое, – пробормотал Синявский, тщетно пытаясь нащупать уколовший его предмет.

Надя, а за ней и Щербаков подошли ближе. Вместо иглы, булавки или чего-то другого в полимерном защитном комбинезоне Синявского на плече чернела маленькая круглая дырочка с оплавленными краями. Они переглянулись.

– Снимайте одежду, Дмитрий Романович. Быстро! – скомандовала Надя.

По ее испуганным глазам он все понял и, не задавая лишних вопросов, принялся судорожно стаскивать с себя защитный костюм. Точно такая же дырочка обнаружилась и на форменной рубашке Синявского. А когда он расстегнул рубашку и спустил с плеча, Надя увидела на коже лиловое пятно с черной точкой посередине.

– Это оно? – не своим голосом спросил Синявский.

Надя не ответила. Ее губы дрожали, а челюсти свело судорогой.

– Надо вырезать! – воскликнул Щербаков, схватив медицинский скальпель. – Сожмите зубы, Дмитрий Романович.

– А наркоз? – растерянно спросил Писарев.

Но Щербаков только отмахнулся:

– Нет времени!

Они усадили Синявского на стул. Он отвернулся и сжал челюсти, но не смог сдержать стона,

когда Щербаков полоснул скальпелем по его плечу. Надя впервые ассистировала на такой операции: без наркоза, в антисанитарных условиях. Основную работу Щербаков с Писаревым сделали сами. Она только держала кювету с использованными тампонами, да в конце помогла Щербакову отрезать хирургическую нить, которой он зашил рану.

– Знаете, – сказал Синявский, глядя на свое забинтованное плечо. – В конце было совсем не больно.

Он явно хотел приободрить коллег, но это признание еще сильнее встревожило Надежду.

– Дайте руку, Дмитрий Романович, – попросила она.

Синявский послушно протянул ей руку.

– Что ты хочешь делать? – недоуменно спросил Щербаков. Но когда она достала скарификатор, [7] ему все стало ясно.

Синявский тоже все понял. В лаборатории наступила напряженная тишина. Надя взяла у Синявского из пальца каплю крови и, нанеся ее на предметное стекло, поместила под микроскоп.

7

Скарификатор – медицинский инструмент: специальная игла для взятия анализа крови.

– Ну что там?! – не выдержал напряжения Щербаков.

Надя закрыла глаза, мысленно досчитала до пяти и снова прильнула к окулярам. Но ее последняя надежда на то, что от волнения и страха ей показалось то, чего нет на самом деле, не оправдалась. Под микроскопом среди эритроцитов и лейкоцитов сновали черные чужаки, и с каждой секундой их становилось все больше.

– Заражение, – не поднимая глаз от микроскопа, через силу выговорила Надя.

В лаборатории вновь повисла тишина, и в этой тишине раздался на удивление спокойный голос Синявского:

– Что ж, этого следовало ожидать. По крайней мере, мы попытались.

Надя почувствовала, как ее глаза наполняются слезами. Она все-таки заставила себя посмотреть на Синявского.

– Что теперь будет, Дмитрий Романович?

– Вам придется найти способ борьбы с этой паразитической инфекцией, а я… – Он глубоко вздохнул и попытался улыбнуться. – Я, очевидно, умру.

– Нет! – воскликнула Надя. – Должен быть какой-то способ…

Но Синявский резко остановил ее.

– Не говорите глупостей! Фактически я уже труп. Думаю, изменения в организме уже начались. – Он повернулся к Щербакову. – С этой минуты вы старший группы, Илья Андреевич. Упакуйте все оборудование, приборы и нужные образцы. Все остальное сжечь. Утром, как только восстановится связь, вызовите вертолет для эвакуации лагеря. Теперь, когда ясна причина происходящего, здесь больше нечего делать. Остальные исследования закончите в Центре.

– Есть! – по-военному четко ответил Щербаков.

В отличие от него Наде с трудом удавалось сдерживать себя.

– А как же вы, Дмитрий Романович? – борясь с рыданиями, спросила она.

– А я к тому времени, видимо, буду уже мертв, – с поразительным спокойствием ответил он. – Последняя просьба, Надя: пригласите ко мне Мещерина. Хочу напоследок переговорить с ним.

Надя кивнула:

– Конечно, Дмитрий Романович.

Почти с облегчением она вышла из лабораторной палатки. Смотреть в глаза Синявскому, слушать его, разговаривать с ним и знать, что он обречен и, возможно, доживает последние часы, было просто невыносимо.