Черный риэлтер
Шрифт:
— А вы знали, что в день смерти к ним обоим приезжали люди из дурдома? — спросил Косарев.
— Ну да! Так они у нас и проходили основными свидетелями. Доктор этот, как его, с такой, еврейской фамилией…
— Зильберман?
— Ну да! Он сказал, что хотел положить эту тетку, у ней было явное обострение, но в тот день они везли какого-то больного на рентген, и отложили ее госпитализацию на завтра.
— А про старика он что сказал?
— Там он по-другому говорил. Что, дескать, дед был в хорошей форме, очень жизнерадостным, и они не ожидали такого
— А его, между тем, нашли висящим всего через двадцать минут после отъезда всей этой делегации, — напомнил Косарев.
— Почему через двадцать минут, через два часа, — поправил Сергей.
— Кто сказал про два часа? — удивился Мазуров.
Денисов задумался, вспоминая.
— Разве тут упомнишь. А, сам доктор и сказал! Он спросил, когда мы обнаружили тело, и сказал, что за два часа до этого они заезжали к нему.
— А показания соседки? — настаивал Косарев. — Разве они не входили в противоречие с его показаниями?
— Какой соседки? — не понял опер.
— Соседки напротив! Ты что, не снимал с нее показания? — Удивился Мазуров.
— Не знаю я никакой соседки. Да я вообще видел только этого доктора! — признался Денисов.
Сергей нервничал все больше.
— Как это не видел? Она же основной свидетель! — возмутился Мазуров. Косарев сейчас так же походил на готового к корриде быка: голова наклонена вперед, плечи подняты.
И Денисов раскололся окончательно.
— Я же вообще не был там! Не видел я там никакой соседки. На месте работал Равиль Сафиуллин, потом он ушел в отпуск, а дело сунули мне, сказали, что оно уже готово к отказному, нужно только заключение лечащего доктора и его показания. Я это все снял, отдал Касимову, и прокурор закрыл дело.
— А с этой теткой? Там как? — Спросил Косарев. — Ты тоже там не был?
— Не, там я сначала до конца был! Там все тип-топ. Там я отвечаю за каждое слово в деле.
— Слушай, а какого черта они вообще ездят к своим больным, эти доктора? — спросил Косарев.
— А у них так полагается, — пояснил Сергей. — Через определенный срок надо навещать больных, у которых возможны обострения. Как сказал доктор, у обоих было обострение болезни по этим, суи-ци-да-льным, — это слово Денисов процитировал по слогам, — мотивам. Там даже выписка из истории болезни была, примерно за месяц до этого им обоим был поставлен такой диагноз.
— И что ж они тогда их обоих выпустили, если у них было обострение? — поинтересовался Мазуров.
Денисов пожал плечами.
— Да, Бог их знает. Я же не доктор, Михалыч. Ты это у них спрашивай.
— А кто был у них там третьим, ты не выяснял? — спросил Косарев.
— Выяснял. Один больной. Они его возили на флюорографию.
— А фамилию его ты, не помнишь, конечно? — поддел Мазуров.
Сергей ухмыльнулся.
— Случайно, Иван Михайлович, но помню. У меня, конечно, пямять, не как у вас, но эту фамилию я запомнил. В армии дружок у меня был с такой фамилией — Дымчук. Я поприкалывался еще, когда ее записывал в показания, поэтому и запомнил.
— А что они
— Почему каждый? — не понял Мазуров.
— Ну, а потому, что если во второй раз они везли Дымчука, то в первый раз там тоже был невзрачный парень — больной, которого везли на рентген. И все его описали слово в слово, точно так же как Дымчука: маленький, серый, невзрачный!
Они немного помолчали, потом Косарев подвел итог:
– Надо поднимать оба дела, и смотреть, что там делала вся эта шайка. Если в первом случае там тоже был этот Дымчук, то все это очень странно!
ГЛАВА 51
Теперь в руках у Соньки Зубаревской был и свой «общак», и те деньги, что она стрясла с Ибрагима и Каховского. С такими капиталами, они могли уехать в любой конец страны, и долго и безбедно жить. Но она посчитала, что нужно провернуть еще одно выгодное дело. А пока ее телефон разрывался от звонков кредиторов. Попов, Куликова, Копчик, Кашина, все они атаковали цыганку настойчиво и агрессивно.
— Слушай, Сонька, не еб… мне мозги! — орал на нее в трубку Попов. — Мать у меня все лежит, так что свадьба дочери не откладывается. Как я появлюсь на ней без подарка? Я тебе уже пятьдесят кусков задатка скинул, гони хату!
— Ну, хорошо, хорошо, Володя, приезжай на Ильмень в час. Сможешь?
— Да.
Затем позвонила судья, и Сонька назначила ей встречу там же, на Ильмене, но в два часа дня. Копчику она пообещала подъехать к его дому в три. Легче всего было расплатиться с адвокатом. Сонька заехала к ней в офис, отдала нужную сумму и забрала свой мобильник, который Кашина вернула с некоторым сожалением.
— Может, продаж мне его? — попросила она. — Как-то я к нему уже привыкла. Удобная штука.
— Нет уж! Тут у меня на симке все адреса забиты, я замучусь их потом обратно набивать.
После этого она взглянула на часы, и заторопилась вон из офиса. Возле дома по адресу Павлова десять уже стояла машина Ибрагима. После того, как арестовали Александрова, Сонька нашла для Сокова нового покупателя. Этот азербайджанец в последнее время начал активно скупать в Кривове квартиры и дома, и Сонька почувствовала в нем конкурента. Но сейчас ей было не до межкорпоративных разборок.
— Ну, что, посмотрел мою хатку? — спросила Сонька.
— Да, беру.
— Деньги при себе?
— Канешно, дарагая!
Зубаревская подозревала, что через свою сеть ларьков Ибрагим торгует «дурью». Об этом косвенно свидетельствовали деньги Ибрагима: тут были и сотенные, и пятидесятки, и даже пара пачек десяток.
— Ты, у церкви, что ли, стоял? — спросила Сонька, морщась. Эта куча денег занимала такой же объем, как и все остальные валютные запасы цыганки.
— У мечети, — подтвердил Ибрагим.
— Вторую квартиру посмотришь? — спросила она.
— Далеко ехать?
— Никуда ехать не надо. Пошли.