Черный риэлтер

Сартинов Евгений Петрович

Они втроем поднялись на второй этаж. На ходу Сонька расхваливала квартиру отставного майора.

— Три комнаты, все раздельные, большая кухня, чулан три на три, две лоджии. Второй этаж, не угловая. Квартира в прекрасном состоянии, хозяин ее вылизал как корова новорожденного теленка.

Она постучала, дверь открыл Соков. Небритость десантника уже начала переходить в окладистую бороду.

— Чего надо? — буркнул майор. От него жутко воняло застоялым перегаром.

— Покупателя тебе нового привела, покажи квартиру, — Сонька бесцеремонно отстранила рукой хозяина квартиры. Они переходили из

комнаты в комнаты, открывали туалет и ванную, торговались, при этом не обращая никакого внимания на хозяина, словно его тут и не было. Тот немного постоял, потом подошел к раскладушке, и завалился на нее.

— Значит, деньги завтра? — спросила Софья.

— Харашо! Здесь прямо и расплатимся?

— Конечно, при хозяине.

— Ладно, дарагая. Не балей.

Когда азербайджанец ушел, Сонька подошла к Сокову.

— Так, майор, завтра с утра чтобы был трезв. Можешь чуть похмелиться. Но не сильно, а то людей насмешишь.

Соков никак на это не ответил, и Зубаревская покинула квартиру.

В этот же день Алексей Шаврин забежал в горотдел повидать Сергея Денисова, своего старинного друга. Они переговорили о планах на рыбалку, но, когда уже Алексей уже собирался уходить, взгляд его упал на стену, где сосед Сергея по кабинету, розыскник Василий Раков развешивал на большом ватмане фотографии разыскиваемых людей, или наоборот, пропавших без вести. Среди фотографий была одна, заинтересовавшая Алексея. Бородатый мужик лежал, неестественно выгнувшись, с открытым ртом.

— Слушай, Серега, а это кто? — Спросил Шаврин, еще не веря своим глазам.

— Кто? А, этот. Алкаш какой-то. Нашли в поселке, на улице. Не то замерз сам, не то избили его перед этим. А что?

— Кто он, не знаете?

— Нет, а что?

— А я, кажется, знаю. Записывай: Паша Садовый, жил в последнее время по адресу Чапаева сорок два. Его Сонька Зубаревская опрокинула с квартирой, а потом продала наркоманам в прислугу.

— Чапаева сорок два, говоришь? Знакомый адрес. Счас, погоди.

Денисов вытащил мобильник, спросил: — Вась, слушай, а где этого мужичка нашли, по какому адресу?

— Замерзшего?

— Ну да.

— По Чапаева сорок восемь, угол Народной, рядом с колонкой.

— Вот, тут Лешка Шаврин говорит, что он жил по Чапаева сорок два.

— Знаю этот адрес. Вчера его ананисты прикрыли с подставой. Взяли каких-то двух кентов, и ханки грамм сто. А Лешка знает этого мужичка?

— Да, он полностью всю его историю знает. Это один из опрокинутых Сонькой бедолаг.

— Слава богу! Еще хоть один опознанный в конце года, — обрадовался Василий.

— Говорят, что он был в рабстве у этих двух кентов, — продолжал Сергей. — Они его держали как прислугу. Жутко били.

— У меня есть его показания, письменные, — подсказал Шаврин.

— У Алешки даже его показания есть, — продублировал Сергей.

— Здорово! Пусть черканет там рапорт, и тогда можно будет предъявить этим братьям сто пятьдесят восьмую. Крылов сказал, что его просто забили до смерти. Пусть Шаврин подскочит в морг, да напишет опознание.

— Хорошо, — согласился Шаврин. В отличие от розыскника его настроение было ни к черту. Тем более возмутился Колодников, когда Шаврин рассказал ему всю эту историю. Он отчитал и Алексея, и Зудова.

—

Нет, вы что, орлы? Совсем охренели! Мы что сейчас Соньке сможем предъявить? Очередной труп? Трупы, они молчат, как известно.

— Ну, закрутились, Андрей, забыли про него, — начал оправдываться Зудов. — Сколько за все эти дни ты же на нас навалил.

— Выкрали бы его, да отвезли в ту же медсанчасть, к Мониной, — настаивал Андрей.

— Да, а кто знал, что вот так случиться.

— Ладно, езжайте, опознайте его, и передайте все материалы ноновцам. Пусть что хотят, то с ними и делают.

Настроение у оперов было хуже некуда.

— Да, пообещали мужику выдернуть его оттуда, да прокатили, — высказал Зудов общую мысль уже после морга.

— Поехали, выпьем, что ли? — предложил Шаврин.

— Поехали. Помянуть то надо, бедолагу.

В этот же день была взята под стражу руководитель отдела помощи материнству и детству при администрации города Кривова Нина Тимофеевна Якунина. Только она пересчитала деньги, и отдала их хозяйке квартиры, как в кабинете появились двое: Андрей Колодников и Павел Зудов. Нина Тимофеевна, невысокая, некрасивая, сухопарая женщина пятидесяти лет в больших очках, не испугалась, она больше удивилась.

— Нет, вы знаете, кто я? — Спросила Нина Тимофеевна.

— А как же, вы чиновник администрации, только что грубо нарушившая закон, — ответил Колодников, наблюдая, как Паша составляет протокол.

— Что предосудительного в том, что я совершила? Я просто обменяла квартиру на другую.

На это ей дала ответ уже Ольга Малиновская, в прокуратуре.

— Вы прекрасно знаете, что такой обмен, что вы предложили хозяйке квартиры, с большей площади на меньшую, вы не имели права. В ней прописаны два малолетних ребенка.

Якунина снисходительно усмехнулась.

— Девочка, это ж мелочи! Что мне будет за один случай. Ну, выговор влепят, ну и что? Сколько их у меня? А еще больше благодарностей. Я на этом посту незаменима, и мэр это знает.

У Ольги было свое мнение.

— Случай это у вас, на воле. А у нас это называется криминальный эпизод. И вы зря считаете, что этим только отделаетесь.

Она положила руку на лежащее рядом дело.

— Вот тут вот у нас еще десять точно таких же эпизодов. Только покупателем всех квартир были не вы, а Софья Зубаревская. Все эти сделки противозаконны, тут стоит ваша подпись. А это, Нина Тимофеевна, уже срок. Небольшой, но вполне реальный.

Якунина удивленно подняла вверх брови.

— И какие это эпизоды вы мне предъявите? Напомните мне.

Малиновская не спеша, зачитала все, что было против Якуниной.

— И, последний эпизод: семья Самохваловых. Трое детей, они и так жили в однокомнатной квартире, но сейчас они вообще проживают все в одной комнате в бараке, без всяких удобств. Там один туалет на этаже, вода только холодная.

Якунина разозлилась.

— Таким и вода то не нужна, им водка нужна! Помню я прекрасно этих Самохваловых. Это у них сейчас трое детей, а еще троих они сдали в детдом. Жили только на детские пособия. Каждый месяц приходили к нам в комитет и выбивали на своих хилых выродков какие-нибудь деньги, пособия, пайки. Потом все это пропивали, и приходили снова.