Черный риэлтер
Шрифт:
— А что ты про этого Дымчука еще знаешь? — спросил Юрий.
— Ну, работяга, не женат, разведен. Работал в Торске, на химкомбинате…
— А профессия? — прервал Владу Астафьев.
— Профессия? Я это никогда не запомню, но у меня тут где-то записано, — было слышно, как она шуршала листками записной книжки. — А вот, она. Он аппаратчик. Не знаю, какие там у него аппараты…
Астафьев невольно улыбнулся, и прервал доктора.
— Это уже интересно. Влада, ты можешь исследовать его личность на возможность мотивов маниакального характера?
— В смысле, не может ли он
— Именно! Какая ты молодец, все ловишь с полуслова.
— Ну, попробую. А что, на него есть какие-то данные?
— На него конкретно нет, но зато его личные данные хорошо ложатся на одну хорошо проверенную схему. Покопайся, попробуй. Если это, в самом деле так, то можно будет тебя потом прославить на весь Союз. "Доктор разоблачила маньяка! Вычислила мерзавца на кончике пера!"
Влада иронично засмеялась.
— Издеваешься, да? Я тебе это припомню! Ладно, попробую. Ну, пока. Привет Ольге.
— Пока.
Положив трубку, Юрий встретился взглядом с Ольгой.
— Тебе привет от Влады.
— Ну и как поживает эта стерва?
— Лучше всех. Хочет съездить в январе в Египет.
— Откуда люди только деньги берут? — вздохнула Малиновская. — Вроде в дурдоме работает.
— Да, это, по-моему, мы в дурдоме работаем, особенно в свете последних указания нашего милого руководства.
— А у нас почему тогда вечно денег нет? — продолжала о своем Ольга.
— А мы слишком умные для больших денег.
— Утешил!
— Слава Богу! Пошли спать, что ли.
Уже в кровати, засыпая, он пробормотал: — Я, кажется, привыкаю к тому, что в доме есть постоянная женщина.
— И что, это так плохо?
— Нет, просто не так холодно спать, — и он поближе привалился к своей подруге.
ГЛАВА 53
Этим утром они слишком долго валялись в кровати. Сонька как никогда была ненасытна, и к концу их затянувшегося секса Могильщик был мокрым с головы до ног.
— Ты чего это сегодня такая? — спросил он свою подругу, когда они уже курили, глядя в потолок.
— Да, сегодня последний нормальный день. Когда еще сможем вот так пое…, в такой расслабухе.
Да, номер в придорожном отеле в двадцати километрах от Кривова, был хоть и небольшим, но весьма комфортабельным. Здесь они ночевали уже третью ночь, после вынужденного переезда из города. Все свои квартиры Сонька продала, жить у братьев и сестер она уже не могла. К тому же при всей своей наглости Зубаревская чувствовала, как сжимается вокруг нее этот круг врагов и недоброжелателей.
Она долго перевязывала рану Могильщика, потом столь же долго плескалась в ванной, через чур долго одевалась, особенно затянув свои процедуры с укладкой волос. Жора заметил, что в этот раз ее прическа выглядит особенно оригинально. Она заплела что-то вроде толстой косы, только больно уж сложной вязки.
— Как это называется? Цыганские дреды? — спросил Жора.
Сонька улыбнулась.
— Почти угадал. Старинная цыганская причуда — коса невесты.
— Замуж собралась?
— А почему бы и нет? Хоть
— Давай, поженимся, — согласился Жора. — Только не в этом городе.
— Это само собой.
Она обняла гиганта за шею.
— Только на тебя я и полагаюсь, Жорка. Все остальные мужики — фуфло перед тобой.
— Ты тоже особенная. Я всегда в женщинах ошибался. Первый раз сел за то, что вломил одному кенту за то, что у меня подругу увел. Челюсть ему сломал. А себе жизнь. Два года, это еще по малолетке. А когда мы на инкассаторов пошли, я думал, что своей Валентине устрою роскошную жизнь: Сочи, рестораны, шубы. А она меня даже не дождалась. Бросила уже через три года. А, красивая была, сучка. На нашего следка похожа. Такая же черноглазая. А с тобой я как на автопилоте — мозги отдыхают, а ты за меня думаешь. Так жить проще.
— Вот и будем так жить.
Она поцеловала своего защитника, потом взглянула на часы.
— Пора.
Она не стала брать свою знаменитую кожаную куртку, одела шубу, закрывающую ее до самих пят, на волосы набросила черный, с красными цветами, цыганский платок. Из багажа у ней был только большой баул, в котором хранились все ее деньги. День был солнечный, морозный, и Сонька на секунду даже задохнулась от беспричинного счастья.
— Ах, как хорошо! Как я люблю зиму! Ну, пошли. Надеюсь, это последний день в этом поганом городке, — заметила она, беря под ручку своего кавалера. — Надо уезжать в столицу. Там можно делать большие деньги.
Но, перед поездкой в город надо было хорошо поесть. После короткого обсуждения было решено завернуть в самый ближайшую к окраине забегаловку: кафе «Баграм». Оно не сильно котировался среди кривовцев, Афиногенов вылазил в своем ресторанном бизнесе в плюс за счет многолюдных поминок. Но сегодня Сонька не хотела светиться в более популярных ресторанах города. Предупреждение Малиновской о второй неявке на допрос сидела в ее мозгу крепко вбитым гвоздем.
Они расположились в самом уголке зала, позевывающая официантка принесла им заказанные блюда. Время от времени она бегала в противоположный угол ресторана, там, где Костя Афиногенов соорудил два небольших кабинета. Сонька и Могильщик уже доедали второе, когда из кабинета вывалился не очень опрятный мужик лет сорока, с блуждающим взглядом и заплетающейся походкой. Он быстро проскочил в туалет, но когда возвращался назад, то бросил взгляд в сторону единственных на сегодняшнее утро гостей. Лицо мужика при этом изменилось, и всем своим нутром Могильщик почувствовал грядущие неприятности.
— Пока уходить, — сказал он, но Софья, сидевшая к кабинетам спиной, ничего не видела и ничего не поняла.
— А кофе? — удивилась она.
— Сейчас мы без кофе взбодримся, — сказал Могильщик поднимаясь на ноги. А из кабинета уже вываливалась толпа народу. Шестеро бывших ветеранов Афгана с прошлого вечера поминали погибшего от метилового спирта Лешку Евдокимова. Весть о том, что убийцы Лешки сейчас сидят в десяти шагах от них, вызвала у них прилив ярости. Впереди несся сам хозяин заведения.