Чёрный Рыцарь
Шрифт:
Может, на этот раз он понял.
Маленькие руки обхватывают меня сзади за талию.
— Я больше не оставлю тебя одного.
Что за...? Я сейчас напился без алкоголя?
Либо это, либо я схожу с ума, потому что ничто не объясняет мягкие руки, лежащие на моем животе, или голос, который должен посещать меня только во сне.
И мой ад, как только я умру.
Потому что я не сомневаюсь, что отправлюсь прямо туда. Сожалею ли я об этом? Для нее да. Для меня нет.
Я вроде как
Мои демоны выплескиваются наружу, вторгаются в пространство и шепчут те мысли, которые, хотя и греховны, кажутся такими чертовски правильными.
В последний раз.
Одно последнее прикосновение.
Последний рывок в безумие.
Что ты можешь потерять?
Это могут быть демоны или мой сумасшедший разум, но я остаюсь неподвижным, впитывая ее тепло, которое проникает в меня и наполняет странным чувством комфорта.
Только когда она крепче обнимает меня за талию, я понимаю, что это не из-за алкоголя или сна, как в тот раз.
Ким здесь, и она обнимает меня.
Я хватаю ее за руку и пытаюсь вырваться. Хотя часть меня хочет, чтобы она осталась тут навсегда, это только наполнит ее сожалениями позже.
Минутная слабость будет управлять ее жизнью, и прежде чем она осознает это, все ее поступки съедят ее душу, как рак.
Вот что я чувствовал после поцелуя и орального секса. Я испытывал такую сильную вину перед ней, что в моей груди образовалась дыра, и пришлось заполнить ее бутылками с алкоголем.
Предупреждение о спойлере, это никогда не срабатывало.
Она не отпускает меня, ее хватка становится жесткой и неподатливой, в то время как ее грудь прижимается к моей спине.
Трахните меня.
— Отпусти меня, Ким.
Мой голос хриплый, неправильный.
Она качает головой, уткнувшись в мою футболку.
— Отпусти меня нахуй, — огрызаюсь я ради нее, а не ради себя.
Она должна держаться, блядь, подальше от меня, потому что я так близок к разрушению наших жизней.
Когда она не подчиняется, я хватаю ее за руки и отталкиваю. Она со вздохом отпускает, но не уходит.
Мы оба тяжело дышим, стоя друг напротив друга. Она, потому что, наверное, бежала по лестнице — как в детстве, когда была взволнована. Я, из-за всех этих черных мыслей, кружащихся в моей голове. Мысли о том, чтобы снова обнять ее, поцеловать и быть грешным ублюдком, достойным ада и всех его друзей.
— Почему ты здесь? — я говорю своим жестоким тоном, которым всегда отталкивает ее.
Вот как я притворяюсь, что ее присутствие не меняет
— Из-за тебя. — она улыбается, ее глаза сверкают, словно она читает одну из своих книг.
— Ты что, не слышала ни слова из того, что я сказал в больнице? Ты моя сестра, Ким.
Чем больше я произношу это слово, тем сильнее вонзаюсь в лезвие, которое было семь лет назад. Оно становится ржавым, и чертовски причиняющим боль, когда его выворачивают.
Она вздергивает подбородок.
— Нет.
— То, что ты хочешь, чтобы так было, еще не значит, что это правда. Ты больше не ребенок. Повзрослей.
— Пошел ты, ладно?
Это невозможно. Или, возможно, если она сейчас же не уберется отсюда к чертовой матери.
— Не знал, что у тебя фетиш на инцест, Ким. — я ухмыляюсь.
— Очевидно, у тебя тоже. Ты всегда думал об этом, не так ли, Ксан?
Моя челюсть сжимается, но я продолжаю молчать.
— Я не осуждаю тебя, — вздыхает она. — Я, вероятно, была такой же.
— Ну, я осуждаю тебя, так что убирайся отсюда к чертовой матери.
— Значит, ты можешь уйти и никогда не возвращаться? — она смотрит на меня своими огромными, пронзающими внутренности глазами.
Эти глаза станут причиной моего свободного падения в ад. Я вижу это, чувствую это, почти могу, блядь, попробовать на вкус.
— Да, — бормочу я.
— Знаешь, даже если бы мы были братом и сестрой, я бы предпочла, чтобы ты был рядом, чем вообще не был.
— Что, черт возьми, с тобой не так? Как думаешь, я смогу остаться здесь после всего, что случилось?
— Я надеюсь на это.
— Что?
— Сначала выслушай меня, хорошо? Папа мне все рассказал.
Я делаю паузу.
— Что ты имеешь в виду?
— Мы не брат и сестра, по крайней мере, биологически.
Затем она продолжает рассказывать мне, что сказал Кэлвин о своих отношениях с моей мамой и о мести отца и Джанин.
Все это время я слушаю ее, но даже не уверен, правильно ли до меня доходят слова.
Тот факт, что Кэлвин мой биологический отец.
Тот факт, что папа добровольно выбрал быть моим отцом.
Тот факт, что мама не была святой, как я пытался убедить себя.
Но самое главное, один факт остается со мной на протяжении всего пересказа.
Один факт оживляет мое сердце и позволяет ему забиться.
После того, как Ким заканчивает говорить, она смотрит на меня с той искоркой в глазах, надеждой и волнением, которые, как я думал, я когда-то убил, но они все еще возвращаются в ее жизнь.
На этот раз я не собираюсь это убивать. Я буду защищать это, процветать на этом.