Чёрный шар для кандидата

Янышев Ренат

И до того я засиделась в раздумьях, что не заметила, как пролетело полчаса. Но едва я начала собираться, как в дверь постучали и на пороге возник собственной персоной источник беспокойных дум моих.

– О! Моё почтение, Валерия Михайловна! – весело улыбнулся мне Миша. – А я приехал, гляжу, ваша «Пежуха» на стоянке. Во, думаю, повезло мне с вами. Засиживаетесь допоздна. Работаете не за страх, а за совесть. Дай, думаю, загляну, проведаю, вдруг какие новости узнаю.

Я поздоровалась

в ответ и внимательно вгляделась в лицо Черкасова, пытаясь понять, что он чувствовал, когда отдавал приказ убить Стамеску. Но нет, ничего нельзя было прочесть на его лице. Все как обычно. И шрам не пульсирует от волнения, и в уголках глаз не прячется беспокойство, и губы не кривятся, и нервный тик не наблюдается.

Он уселся в кресло, что стояло напротив моего стола, и усмехнулся:

– Что с вами? Или у меня на лбу надпись появилась?

И я вдруг ляпнула в ответ:

– Да вот пытаюсь понять, чем вы, сегодняшний, отличаетесь от вчерашнего?

– Так, – посерьёзнел Миша. – Это вы о чём?

Но я уже закусила удила и понеслась напропалую:

– За что вы убили Стамеску?

– Опаньки, – хмыкнул Черкасов, но взгляда не отвёл. – Оно вам надо? Это знание?

– Да, – твёрдо заявила я. – Потому что я запуталась, как мне к вам относиться! И вообще, к такого рода сведениям.

– Хорошо, – не стал кочевряжиться Миша и заговорил. – Я поставил Стамеску заниматься строительством, и видимо, он возомнил о себе невесть что, потому что полтора года назад начал воровать, с каждого объекта снимая тысяч по пятьдесят. Когда мы провели ревизию, получилось, что он увёл в свой карман почти шестьсот штук баксов. Счёт его тайный мы, разумеется, нашли. Правда, на нем оставалось лишь двести тысяч. Вам всё понятно?

Я лишь кивнула головой в ответ.

– Разговаривать он отказался напрочь. Особенно куда делись четыреста тысяч. Ну да ладно, бабки – дело наживное. Вот такие дела. Поскольку у нас не богадельня, то и методы воздействия несколько иные. Когда он это начинал, то прекрасно понимал, что если его поймают, то он сразу ляжет в землю. Так какие вопросы?

– Но ведь можно было как-то по-другому! – не успокаивалась я. – Отберите деньги, там, накажите как-нибудь, заставьте его отработать, ну я не знаю.

– А я знаю! – с нажимом ответил Миша. – Миндальничать можно воспитательницам в детском саду с малышами, да и то есть предел. А у нас – законы. Воровские, бандитские, как угодно называйте, но законы. Да, жестокие, но если их не соблюдать, то среди братвы получится такой же разброд и шатание, как в стране. А так, все в очередной раз на ус намотали, что за дядей Мишей не заржавеет. Типа, мы – мирные люди, но наш бронепоезд, и так далее.

Жаль, так я и не узнал, на чем его замкнуло. Вроде с головой дружил, я его двигать начал. Но не сложилось. Явно Стамеска решил кучеряво пожить, только вот в результате оделся в деревянный макинтош.

– А вы не боитесь, что полиция раскроет это преступление? – спросила я.

– Какое преступление? – откровенно изумился Черкасов. – Господь с вами, Валерия Михайловна! Стамеска умер от сердечного приступа. И мы его послезавтра похороним. Море цветов, гроб из красного дерева. Все как учили. Какая полиция?

– И все равно, это как-то не по-человечески, – уже по инерции сопротивлялась я.

– Вот если бы вы сказали, что это не по-божески, тут я с вами бы сразу согласился, – парировал Миша. – А так, очень даже по-человечески. И вообще, давайте замнём эту тему! Что тут перетирать, уже все сделано! Или вы от меня покаяния ждёте? Вы говорите, я слушаю.

Но мне нечего было сказать. Не такая уж я и праведница, чтобы других корить. Множество разных мыслей роилось в моей голове и за и против, но ничего не вырисовывалось.

– Ну так что, дальше дружим, или вы теперь со мной и здороваться перестанете? – полушутливо-полусерьёзно уточнил Миша.

Но по его голосу я поняла, что он занервничал, ожидая моего ответа. Что это для него важно. Он был со мной откровенен, надеясь на то, что я пойму его.

И я ответила старой присказкой, много раз слышанной от отца:

– Куда я денусь с подводной лодки?

И Миша меня понял.

– Ну и ладушки, тогда я пошёл. А то что-то засиделся с вами, – он резко поднялся с кресла и направился к выходу.

Но уже у самых дверей обернулся и озорно подмигнул мне, словно нашкодивший школьник, которого только что простили…

… Вечером в четверг раздался звонок:

– Докладывает Ракшас. Задание выполнено на восемьдесят процентов. Когда отчитаться?

– Что значит на восемьдесят процентов? – не поняла я.

– Не по телефону, – отрезал хакер.

И мы условились увидеться в пятницу на том же месте, где произошла первая встреча…

…Когда я шла из института в кофейню, в моей голове вдруг закрутилась фраза «Место встречи изменить нельзя». Такая знаковая фраза после одноименного кинофильма. Вот только в моей голове эти слова произносил Слава Полунин своим ужасно гнусавым голосом, и в конце сильно тянул «Низзззя!!!» И так все это получилось зрительно, что я воочию углядела впереди знаменитый полунинский жёлтый балахон. Это было невероятно. И лишь потом до меня дошло, что я вижу рекламный плакат, где Полунин играет с огромным не то мячом, не то шаром.

Конец ознакомительного фрагмента.