Черный смерчь (главы из романа)
Шрифт:
И все же, не сложилась судьба у спасенышей. Даже старшая - Тина не сумела найти пару и три года тому ушла на север к людям лосося, с которыми как раз тогда заключался союз. А при кровном союзе - первое дело поменяться людьми, женихами и невестами, чтобы взбодрить застоявшуюся кровь. Так что пригодилась роду спасенная Тина дочь Линги, помоги ей прародитель Лар отыскать счастье среди лесовиков.
А Лишка так и стала охотницей и уже вторую весну подряд ходила на восток от Великой - громить гнездовья диатритов.
Опустив копье, Лишка подошла к диатримьей кладке, вытащила из-за кушака топор, махнула по первому яйцу.
– Постой!–
– Насиженные...– не оборачиваясь ответила Лишка.– Еще бы день - ловили бы гаденышей по всей степи.
Резкими ударами Лишка расколола остальные яйца, толчком ноги подтолкнула к разоренному гнездищу убитого карлика.
– Сжечь бы... А впрочем, и камнями сойдет. Заваливай.
– Не торопись, - сказал второй из парней.– В нем стрела осталась.
Отполированным до полупрозрачности кремневым ножом он расширил рану в боку убитого карлика, вытянул глубоко засевшую стрелу, умудрившись не сорвать боевого оголовка. Затер кровь мелким песком. Лишка с напарником стаскивали в кучу камни, которые кое-где встречались в низинке. Камней явно не хватало.
– Ничего, - отдуваясь протянула Лишка, - песком досыплем.
Шаман безучастно стоял неподалеку и, казалось, вслушивался в вечернюю тишину. Так оно и было, только слушал он не обычные звуки, а колдовские шорохи, выдающие приближение врага.
– Идет, - негромко предупредил шаман.– Уже близко, но один. Можно встретить.
– Таши!– позвала Лишка.
Парень с копьем уже стоял рядом с ней, глядя на близкий, ограниченный гребнем бархана окоем. Таши, выдернув из колчана только что уложенную туда стрелу, встал позади копейщиков. Шаман Калюта остался недвижим, лишь продолжал вслушиваться с тем же отсутствующим видом, что и прежде.
Птица танцующим галопом выметнулась на ближнюю вершинку. Карлик на ее спине тонко визжал, понимая, что опоздал к гнезду и желая лишь отомстить погромщикам. Птица тоже видела, что случилось непоправимое, ее не приходилось понукать. Казалось ничто не сможет остановить несущуюся на обидчика диатриму: сомнет, стопчет, расклюет... И все же группа людей оставалась неподвижной. Лишка и Данок так даже вовсе присели на корточки и положили копья на землю. Один Таши изготовился к бою, натянув лук.
Хищная птица, в три человеческих роста высотой, одетая в броню из жестких перьев, которую не под силу пробить человеческой руке, с опытным вожатым, надежно укрытым на высоте, а против - четыре человека, которые и до гузки не смогли бы дотянуться. Казалось, участь людей решена: что не сделают когтистые птичьи ноги, в полминуты довершит изогнутый клюв. Пусть даже ждущая на бычьей жиле стрела угадает точно в птичий глаз, она не успеет остановить несущуюся громаду. Птица-диатрима весом превосходит матерого быка, а неуязвимостью - легендарного северного зверя: носорога.
И все же люди не пытались бежать при виде несущейся смерти. Они ждали. А когда диатриме оставалось сделать три последних великанских шага, Лишка и Данок разом выпрямились, подхватив с песка копья, больше похожие не на копье, а на бревно с насаженным на конец кремнем. Они не пытались бить, даже богатырских сил не хватало, чтобы ударить такой махиной, где уж тут справиться молодой женщине и мальчишке всего полгода как ставшему охотником. И все же, копья разом приподнялись, нацелившись в грудь опасной бегунье. У диатримы уже не было времени, чтобы остановиться
Издыхающая птица по-прежнему была опасна, один удар дергающейся ноги мог покалечить человека. Лишка кубарем откатилась в сторону, Данок, ухватившись за конец вырванного из песка копья, ворочал им в ране, стараясь помешать диатриме подняться на ноги. И лишь когда Таши с пяти шагов двумя выстрелами выбил диатриме глаза, чудовищное создание затихло.
– Молодцы, - похвалил воинов Калюта. Он прислушался и добавил: - Больше никого рядом нет.
– Вот мы и с мясом, - сказал Таши, разглядывая судорожно вздрагивающую тушу.
Лишка поднялась с песка, попыталась освободить копье, придавленное упавшей диатримой, потом махнула рукой, отложив это дело до той поры, когда можно будет безбоязненно приблизиться к поверженной хищнице. Повернулась к Данку, улыбнулась, сверкнув крепкими зубами:
– Спасибо, выручил. А у меня, видишь, подвернулось копье, когда гадина падать стала. Песок кругом, упора никакого.
– Предки помогли, - как и полагается в таких случаях ответил Данок.
Огненный лик Дзара уже провалился за барханы, поэтому на ночевку отрядец устроился здесь же, отойдя всего на пару сотен шагов, чтобы не достигала вонь, всегда царящая на стоянках диатритов. Огня разводить было не из чего, поэтому перед сном пожевали белого птичьего мяса с черствыми, еще домашними лепешками. Скупо запили ужин водой. Воды оставалось немного, и Калюта сказал, что завтра надо поворачивать к дому. И без того они углубились в пески, как ни один отряд прежде.
Встали до света, когда утренний холодок еще заставлял подрагивать, поспешно собрались и тронулись в путь. Вроде бы и день на юге длинен, но в полдень по пескам не погуляешь, здесь, как в допотопные времена, царит жгучий Дзар, и лишь его дети умеют жить, выдерживая палящий взгляд владыки. Змеи, ящерицы, многосуставчатые тарантулы. Даже диатриты со своими птицами стараются переждать палящий полдень. Недаром до самой смерти Дзара людей на свете не было. А вот были ли диатриты, того никто не скажет, в старых песнях об этом не поется.
Шли походным порядком. Впереди Таши, у него и глаз поострее, и направление держит лучше прочих. Недаром его пестовал безрукий колдун Ромар - всему научил воспитанника. Следом Калюта во всеоружии своих погремушек. Калюта тоже Ромаров выученик, но учился тайным, волшебным делам и уже семь лет ходит с бубном, хотя главный шаман - слепой Матхи еще тлеет в своей землянке. Но это не беда, и прежде бывало в роду два шамана. К тому же, Матхи сильно одряхлел и давно не ходит по верхнему миру. Люди редко доживают до таких лет, особенно сейчас, когда настали худые времена. Конечно, безрукий Ромар еще старше - кто говорит, что втрое, кто впятеро. Иные и вовсе верят, будто Ромар помнит первопредка Лара, а жить будет покуда небо не упадет на землю. Но это уже сказки, просто Ромар и сам давно сбился со счету и не может сказать, сколько же ему лет. Ясно одно - много, простые люди столько не живут.