Чёрный сокол
Шрифт:
– Мы только к стану подъехали, – продолжил рассказ Федор, – остановились от него в полутора стрелищах. Бояре вокруг батюшки собрались и начали рядить, как лучше на приступ идти. Тут у монголов барабан большой забил. После третьего удара захлопало в их стане, будто пастухи бичами защёлкали, только много громче. А потом, как загудит! – при этих словах парень развел руки, силясь передать не слышанный ранее звук. – Словно шершни, размером с быка, на полк наш налетели, – нашел он подходящее сравнение. – Сразу кругом стрелы замелькали, загрохотало, как будто две рати столкнулись и многих наших воев из седел повыносило. Это монголы под звук барабана из всех пороков разом выстрелили, – пояснил Федор "для тех, кто в танке".
Горчаков
– Стрелы, – глаза паренька расширились, – одни малость больше тех, что для лука. Другие, толщиной с черенок лопаты и длины такой же! Наконечники у них в половину локтя, из трех, сваренных краями лезвий, каждое шириной с ладонь и отточены, как меч! Оперение из листа железного! На моих глазах боярина Ратибора Юрьевича такая стрела из седла вышибла. Он передо мной стоял, только не прямо, а немного правее, – Федор поежился, живо вспомнив пугающий эпизод, – на боярине была кольчуга и "дощатая" бронь поверх шубы, так его эта стрела, мало что, пополам не разорвала, а дальше пробила насквозь дружинника подле меня и улетела! Может, и ещё кого убила, – вздохнул парень.
"М-да, – Олегу захотелось почесать затылок, – полтора стрелища это будет..., – Горчаков в уме разделил двести двадцать пять на два, потом прибавил, – дальность триста тридцать семь с половиной метров, – выдал он результат. Не слабо! И, судя по пробивной силе, это не предельная дальность поражения".
– И многих у вас убило, Федор Мстиславич? – спросил Олег, в надежде, что отец юноши уже подсчитал потери и не стал делать из них "секрета полишинеля".
– Бояр пало двенадцать, – начал сводку потерь сын воеводы, – иные из бояр сыновей с собой взяли, из них шестерых стрелами побило, простых воев полегло две сотни и еще трое.
– А в самом первом бою сколько пало? – Горчакову захотелось узнать, во что обошелся полку разгром восьми сотен тяжелой конницы.
– Восемьдесят семь дружинников, да бояр двое, – ответил Федор.
"Блин! – заволновался Олег. – Это ж, сколько у них там станковых арбалетов? Ведь далеко не каждая стрела в цель попадает! А вообще, неплохо они там устроились, – заключил он, – если все бросить и бежать, то это могло бы им выйти боком. За отступление без приказа, у монголов, вроде как, смертная казнь полагается. А эти хитрые ребята будут кругом героями. Мало того, что поле боя не покинули, так еще и материальные ценности сохранят".
Горчаков видел в середине вражеского "вагенбурга" большие крытые кибитки и неразборные юрты на колесных платформах, а из книжек он знал, что в подвижных юртах путешествовали в основном ханы. Реже, в них раскатывали самые богатые из монгольских князей – нойонов.
"И сколько там сейчас народу? – спросил себя Горчаков. – Надо думать, что одной только конницы может быть от восьми сотен до тысячи. Плюс расчеты метательных машин, а это, возможно, ещё до двух тысяч пехоты. А у нас здесь после всех потерь едва наберется тысяча воинов. И как теперь быть? – задумался Олег. – Насколько близко подошел тумен Гуюк-хана, в котором чуть меньше десяти тысяч воинов – черт его знает! Может он уже совсем рядом. На каком расстоянии отсюда находится двадцатитысячный корпус Бурундая – знает та же самая рогатая личность. Время в данном случае работает против нас. Скверная ситуация! Надо либо срочно что-то придумать, либо отказаться от штурма вагенбурга и удовольствоваться тем результатом, что уже практически достигнут".
– ----------------------------------------------------
Примечания к этой главе в конце книги.
Глава 17
– Федор Мстиславич, – обратился Горчаков к юному воину, – мыслю я, маловато нас для приступа. Да и без лучников тяжко придётся. Чаю, пока там брань не закончится, – Олег ткнул большим пальцем себе за спину, – нечего нам и пробовать. Худо, что не ведаем
Сын воеводы слушал Олега внимательно, но в его глазах читалось полное непонимание и, было видно, что только уважение к старшим мешало юноше, перебить собеседника вопросом: а для чего все это надо?
– В пяти верстах перед монгольским войском обычно идет дозорная сотня, ертаул – они ее называют, – Горчаков говорил с короткими паузами, давая парню время, на усвоение "материала". – Впереди ертаула, на одну две версты, движутся передовые разъезды. Когда покажется неприятель, твоему отцу надо будет напасть на дозорный отряд. Но весь его бить не надо, – при этих словах Олег поднял указательный палец и покачал им из стороны в сторону. – Сколько то врагов должны к своим ускакать.
– Ты прости, Олег Иванович, – не выдержал юноша, – но не возьму я в толк, к чему это ты клонишь? Не разумею я, почто всех дозорных бить нельзя, и для чего сотни по лесу расставлять, кого они там караулить-то будут?
Горчаков едва сдержался, чтобы не сказать: ну, это же элементарно, Ватсон!
– Все очень просто, – ответил он. – Уцелевшие дозорные доложат о, выехавшем из леса, вражеском отряде. Ни один воевода, в здравом уме и трезвой памяти, не поведет войско дальше по реке, не разведав, какие силы скрываются на ее берегах. Монгольская рать, обязательно, остановится, и в лес будут направлены разведчики. Мстиславу Игоревичу надо будет так распределить своих воинов, чтобы монголы везде на них натыкались и ничего толком разведать не смогли. Нужно, чтобы ни один враг вглубь леса не прошел и не разобрался, что к чему. Сотни, наверное, лучше разделить на малые отряды. Секретов в подходящих местах понаставить. Да батюшка твой и без меня знает, что и как содеять, – махнул рукой Олег. – Тут главное, чтобы хоть на малое время монгольские воеводы поверили в то, что на их пути встала большая рать. Дальше, врагам ничего не останется, как готовиться к битве и широко развернуть своё войско крыльями по лесу. А Мстиславу Игоревичу в это время надо будет быстро отступить. Если все получится, как надо, то монголы задержатся на месте часа на два. А на войне два часа, это почти что, вечность! – усмехнулся Горчаков.
Сын воеводы захлопнул, открывшийся в удивлении рот, и покачал головой.
– Ну и хитер же ты, Олег Иванович! – вымолвил он, глядя на Горчакова с уважением. – Вроде и молод еще, а говоришь так, будто лет двадцать полки водишь. Дивно мне это!
– Да брось ты, Федор Мстиславич, – смущенно отмахнулся Олег, – ничего особенного я не сказал. Ты лучше ответь мне, все ли запомнил, что боярину Мстиславу Игоревичу передать?
– Не сомневайся, Олег Иванович, – наклонил голову юноша, – все твои слова я в точности батюшке перескажу. Что он с боярами решит – не ведаю, но обещаю, что ты об этом сразу узнаешь.
– Добро, Фёдор Мстиславич, – кивнул Горчаков, – буду ждать от тебя вестей.
Юноша ускакал, а Олег занялся крытой повозкой.
– Итак, что тут у нас? – прищурился он.
После сверкавшего на солнце снега, Горчаков ничего не мог разглядеть в темном фургоне.
– Вадим, – обернулся он к оруженосцу, – ну-ка, помоги.
Вдвоем они забросили войлочный полог на крышу, и внутрь кибитки проникли солнечные лучи.
– Ага, здесь у нас шанцевый инструмент и противопожарный инвентарь, – разобрался, наконец, Олег.