Чёрный сокол
Шрифт:
– Уйдут гады! – рычал Олег, но сделать ничего не мог.
Деревья, по берегам реки мелькали, как в калейдоскопе, морозный ветер с гулом задувал в щель забрала. Впереди показалась огромная ель, с которой совсем недавно Горчаков наблюдал за подготовкой к битве. За ней Прорва свернула к Оке, и монголы исчезли из вида. Проскочив поворот, Олег увидел белую ледяную "трассу" убегавшую вдаль, а вот монгольских ханов на ней уже не было!
Горчаков даже не успел испугаться этому открытию. Он моментально вспомнил, что чуть ниже поворота, в Прорву с юга впадала еще одна речушка. Вот только Ока делала здесь зигзаг в виде
Речка, названия которой Горчаков не знал, оказалась такой ширины, что по ней смогли бы проехать рядом, не больше трех всадников. К тому же она была довольно извилистой. Вадим и Учай еще раньше сильно отстали от Олега, а теперь и вовсе исчезли из поля зрения. Монголов Горчаков тоже не видел. Он старался высмотреть место, где враги могли свернуть в лес. Но снег вдоль берега везде был гладким, и следов на нем не наблюдалось.
Преодолев очередной поворот, Олег слегка опешил, увидев выстроившихся на льду монголов. Их было двенадцать. Трое в первом ряду держали в руках готовые к бою луки, а следующая троица – обнаженные палаши. За воинами расположились ханы: Бури, Аргасун и Кюлькан. Последнего Горчаков опознал, не смотря на то, что никогда прежде не видел. Просто он читал, что Кюлькан сильно походил отца. Такой же рыжий и не только. Чингисхан выделялся среди приземистых монголов высоченным ростом и богатырским телосложением. А его сынок и вовсе, был чуть ниже далеко не маленького Олега.
Длинный ламеллярный доспех Кюлькана был набран из позолоченных пластин. Шлемы у всех трех чингизидов тоже светились жирным желтым блеском. За каждым из ханов стоял знаменосец, который держал его личный туг. Он представлял собой древко с круглым выпуклым щитом наверху. По краю щита проходил бортик, придававший ему сходство с низкой чашей. Из этой чаши свешивалась настоящая щетка из белых лошадиных хвостов. Верхние части тугов, естественно, были отлиты из чистого золота.
Все это Горчаков рассмотрел за доли секунды, а потом ему навстречу брызнули стрелы. Олег пригнулся в седле и вдруг почувствовал, что оно стремительно уходит из-под него куда-то вниз, а сам он продолжает нестись вперед.
Горчаков чудом успел выдернуть ноги из стремян и кое-как сгруппировался. Дальше он перелетел через шею падавшей лошади, совершил кувырок, сильно ударившись при этом, головой и плечом, потом чувствительно приложился о твердую поверхность кобчиком и поясницей и, наконец, со скрежетом проехался по льду.
Конь скакал со скоростью под шестьдесят километров в час, и у Олега сложилось ощущение, будто он слетел с мотоцикла, и его протащило по обледенелому асфальту. Половецкий жеребец рухнул почти в полусотне метров от монголов, а его хозяин остановился только в паре десятков шагов от них.
Пока ошеломленный падением Горчаков поднимался на ноги, кочевники успели наложить на луки по новой стреле. А один из воинов второго ряда сунул палаш в ножны, снял с седельной луки аркан и стал протискиваться между стрелками.
В принципе, понять их мысли было не сложно. Монголы, почувствовав себя в безопасности, решили воспользоваться случаем, взять
Утвердившийся на ногах, Олег услышал за спиной топот копыт. Это приближались Вадим и Учай. Воины первого ряда вскинули луки.
– Вы допускаете очень большую ошибку! – сказал им Горчаков с интонациями Шварценеггера.
И буквально за десять секунд уложил шестерых монголов. Он регулярно посещал стрелковый клуб и с двадцати пяти метров, тремя пулями из трех, попадал в сигаретную пачку. А монгольские воины были, вроде как, побольше.
За то время пока Олег избавлялся от ханских нукеров, ошеломленные таким крутым оборотом событий чингизиды, едва успели развернуть коней к лесу. Седьмым выстрелом Горчаков выбил из седла одного из ханов, толи Бури, толи Аргасуна – кто их разберет? Оставшиеся царевичи, пригнувшись к гривам, взмахнули плетками, а их резвые скакуны рванули с места в галоп.
Сначала ханов загородили от Олега кони убитых воинов, не видя мишеней, он бросился в сторону, а одновременно с этим и монголы выехали на открытое место. Горчаков вогнал пулю в спину еще одного чингизида, а всадника в позолоченной броне, которого он счел Кюльканом, Олег решил взять живым.
Младший сын Чингисхана, меж тем, успел заехать в лес, и до спасения ему осталось совсем чуть-чуть. Горчаков выстрелил по мелькнувшему среди деревьев силуэту и промахнулся. Прицелился и нажал курок снова. Конь Кюлькана в этот момент уже почти скрылся за елкой. Олег взял на мушку сначала его бедро, а потом сдвинул пистолет правее и удачно подстрелил ханского жеребца прямо сквозь заснеженные еловые лапы. Следующим выстрелом он свалил знаменосца, устремившегося вслед за своим господином.
Отвлекшись, Горчаков едва не прозевал удар. Расправа с воинами и ханами произошла так стремительно, что двое знаменосцев, потерявших вождей, сначала опешили, а потом испытали глубочайший шок от гибели на их глазах сразу двух потомков "Священного Воителя". У них же там, в Монголии уже успел образоваться целый культ "божественного" Чингисхана и вдруг, такое святотатство! Еще надобно добавить, что по закону, нерадивые нукеры превратились во временно живых покойников, потому как, не только не защитили царевичей, но еще и сами при этом уцелели.
Олег, преследуя более важную цель, сбросил застывших "соляными столбами" знаменосцев со счетов, а они, побросав туги и обнажив палаши, бросились на него. Один заехал слева и Горчаков обратил на него внимание лишь в тот момент, когда до шеи вражеской лошади можно было дотянуться рукой. В последнюю долю секунды Олег успел пригнуться, и тяжелый палаш только звякнул вскользь по макушке шлема. Оказавшийся прямо перед Горчаковым монгол, вскинул руку, чтобы ударить наотмашь с другой стороны, и тотчас же, был убит выстрелом в упор.
Другой знаменосец собрался напасть на Олега сзади но, вовремя подскакавшие Учай с Вадимом, налетели на него, и завязалась схватка, которой быстро положил конец Горчаков, правда, не совсем удачно. Пуля попала монголу в бок и прошла через весь живот. Выпавший из седла кочевник, корчился от боли, скреб ногами и утробно стонал. Разжалобившийся Олег, сдернул с него шлем и, отступив на пару шагов, выстрелил в затылок. От чего на покрытом примерзшим снегом льду мгновенно выросло алое, с брызгами во все стороны пятно.