Черный свет.Обыкновенная мёмба
Шрифт:
Выбрали заросший тальником островок и осторожно сели на него, вспугнув целую стаю диких гусей. Они обиженно погоготали и уселись в заливчике, обсуждая случившееся — до машины доносился их гортанный говор.
По обоим берегам огромной полноводной реки тянулись всхолмленные просторы тундры. В неверном свете тускло поблескивали озерца, покачивались на легком ветру исковерканные ветрами и морозами кедры и карликовые березки. Покрикивали невидимые птицы, и даже в этом тундровом безмолвии где-то далеко стучал мотор.
Подышали свежим воздухом, посовещались,
И Вася, узнав знакомые картины, мечтательно вздохнул:
— Порыбачить бы теперь…
— Не время, — сухо ответил Ану. Он заметно волновался, все время испытующе поглядывая на мальчиков. Вася примолк, потом вздохнул:
— Интересно все-таки, а что тогда было со мной и куда делся мой верный мамонт Тузик?
— Какой это еще Тузик?
Пришлось заново пересказывать собственную невероятную историю, и Ану, подумав, сказал:
— Куда делся твой Тузик, я не знаю. Может быть, снова замерз и ждет очереди, чтобы оттаять. Но если принять во внимание, что происходило с каждым из нас и особенно с теми, кто побывал в Черном мешке, то лично я тебе полностью верю. Вполне вероятно, что здесь, в тундре, ты попал под какие-нибудь особые излучения, может быть, даже с какого-нибудь еще никому не известного космического корабля, и с их помощью, даже сам того не замечая, воспользовался парадоксом времени.
— Так для этого обязательно нужно двигаться.
— Ты в этом уверен?
— Н-ну, во всяком случае, все так считают.
— Не знаю! — отрезал Ану. — Я теперь ни в чем не уверен. Хотя нет, уверен в одном — мы все-таки слишком мало знаем. Прямо-таки катастрофически мало. Вот почему я и верю тебе. Заметь — я не объясняю, не придумываю, а просто верю. То, что произошло с тобой, вероятно, могло произойти с каждым.
— Выходит, машина времени может существовать? — спросил Юрий и почему-то застеснялся — ведь все теперь знают, что машина времени существовать не может.
— А почему бы и нет! — дерзко ответил Ану. — Что ей мешает существовать? Только людское незнание, неумение использовать законы окружающей материи и времени. Ведь, рассуждая логически, если мы можем обгонять время, то мы можем и отставать от него и, значит, уноситься то вперед живущего, то назад.
— Логически, конечно… — вздохнул Вася.
— Ну да, а тебе обязательно хочется, чтобы все было сразу же и практически и чтобы все на свете ты сам понимал?
— Хотелось бы, — серьезно ответил Вася.
— Вот и познавай. А само по себе ничто не узнается. А я лично о том, чего не знаю, теперь не сужу, но, думая обо всем, что я услышал и увидел, мне кажется: то, что ты рассказывал о себе, вполне вероятно.
— И все-таки, все-таки все эти превращения времени не очень понятны, — вздохнул Юрий.
— Ну и что, мало ли чего еще не знают люди? Узнают! И если ты даже убедишься, что машины времени не может быть, это тоже хорошо. Полезно! — сказал Ану.
— Что же тут хорошего, а тем более полезного?
— А то, что ты убедишься
— Значит, вы думаете, что мой Тузик все еще лежит замороженный вот в такой тундре и ждет, когда его разморозят?
— А почему бы и нет, что этому мешает? Жил мамонт, попал в беду, морозы его заморозили целенького, а потом при хорошем стечении обстоятельств он разморозился и ожил. Что здесь особенного? Ведь вам же объяснили, что в некоей прошлой или будущей цивилизации — теперь нам с вами в этом трудно разобраться — замораживаются, а потом возвращаются к жизни не только мамонты, но и люди. Сами ведь слышали… Да, уважаемые мои командиры, совершенно ясно пока что одно — знаем мы страшно мало. — Ану вздохнул и предложил: — Ну что ж, не будем терять времени — нужно взлетать.
Странно было слушать этого прожившего более двухсот лет человека иной цивилизации. Уж если он жаловался, что мало знает и мало видит, так что же говорить им? Ребята только вздохнули и переглянулись.
В легких сумерках все еще длинного полярного вечера машина поднялась в воздух и помчалась к юго-западу. Чем дольше они летели, тем быстрее сгущались сумерки. И вскоре внизу и по сторонам замелькали огоньки неведомых поселков и городков, словно проклюнувшиеся среди темной массы тайги, могучих рек и высоких гор. Потом пошли степи, потом снова леса и горы. И казалось, что никогда не закончится этот стремительный и бесшумный полет над огромной землей.
2
Но все приходит к концу. Пришел к концу и этот полет. Неподалеку от того самого карьера, в который было так приятно скатываться с кручи вместе с потоками белейшего песка, они встретили грозовой фронт. Он шел с юго-востока — темная, клубящаяся стена, беспрерывно подсвечиваемая злыми торопливыми молниями. Они обогнали его сверху, нырнули вниз и тихонько, незаметно и скромненько приземлились у самого входа в оставленный ребятами корабль.
Ану нервно позевывал. Руки у него вздрагивали, и почему-то стало дергаться левое веко. Ребята и видели и не видели все это. В тот момент они не могли понять, почему волнуется Ану перед встречей с незнакомой жизнью. Ведь сами-то они ждали встречи с хорошо знакомой им жизнью и тоже волновались. Как-никак, а им могло достаться от родителей.
Не спеша они вышли из машины и взглянули в темное предрассветное небо, на котором лучились тусклые звезды. Сама гроза полыхала зарницами где-то еще очень далеко.
— Что же будем делать? — спросил Ану, осматриваясь по сторонам. Он вздрагивал от приречного холодка и потирал голые коленки.
— Дождемся рассвета и полетим заявить о своем прибытии.
— А зачем ждать — можно лететь и сейчас, — предложил Вася. — Время и еще раз время!
— Нет, пожалуй, нам все ж таки лучше подождать, — сказал Ану. — Больше того, мне кажется, что вам вначале стоит прийти в город одним, без меня и без машины, и, рассказать о том, что произошло.