Черный свет
Шрифт:
При Алине она отчаянно стыдилась и даже боялась курить, опасаясь осуждающего взгляда ее взрослых, всё понимающих глаз. Но пока Ксюша была еще молчаливой и могла сносить материнские выходки, девушка пользовалась свободой на полную катушку. Если бы она отвезла младшенькую к матери, то сейчас, открыв все скрипучие, тяжело идущие окна, уже вовсю бы горланила песни о тяжелой женской доле и непростой любви, купаясь в клубах дыма. Сейчас же ей, как школьнице, приходилось скромно пыхтеть в форточку.
Стыдно, но что делать. Погремушка все стучала по ее мозгам полузабытым воспоминанием.
Светофор на Куйбышевской встретил
Она долго думала, оставить ли Ксюшу, вцепившуюся зубами в ремень, дожидаться маму в натопленном до жары салоне автомобиля, но, вспомнив собственный стиль вождения и количество идиотов на дорогах, благоразумно прижала ребенка к себе.
Машины пострадали не очень сильно, и Ольга поняла, почему всем так отчаянно не хотелось на самую типичную аварию. Покачивая притихшую Ксюшу на руке, девушка выудила из кармана мобильный телефон и сделала пару снимков с полным обзором дорожного аврала. Поддерживая дочь, прижав ее к собственной груди, наклонилась, пытаясь запечатлеть разбитый бампер и радостно торчащую связку разноцветных проводков посреди серости холодного дня.
Тычок в плечо оказался болезненным, и Ольга зашипела, поднимаясь, устремляя полный обвинения взгляд на мужчину с прилизанными черными волосами, лицо которого удивленно вытянулось при виде маленькой девочки на ее руках.
– Что такое? Почему вы меня толкаете? – с возмущением поинтересовалась Оля, покачивая Ксюшу, глядящую на незнакомца точно таким же непонимающим взглядом.
Мужчина открыл рот, будто хотел что-то сказать, и сморщился вдруг всем лицом, став мгновенно неприятным и отталкивающим, похожим, на перекрученный мусорный мешок:
– Ничего тут интересного нет, мамаш, катись отсюда.
– Я не мамаша, а корреспондент интернет-издания «Сегодня»,– типичной обворожительной улыбкой ослепила его Ольга, выставляя вперед Ксюшу будто ненароком, прикрываясь дочерью, как щитом. Мужчина вновь уставился на ее детское, удивленное личико. – Расскажите, что произошло? Готова поспорить, этот мудак вас не пропустил, да?
– Да, но он подрезал,– не подумав, отозвался мужчина, но тут же взял себя в руки, сверкнув злобными глазами. – Но вам здесь делать совершенно нечего, и уж тем более что-то там фотографировать. Немедленно удаляйте все.
– Не волнуйтесь, мы все так хорошо закрасим, что вас и ваш автомобиль даже родная мама не узнает,– рассмеялась Ольга, вся излучая из себя доброжелательность и понимание. – Вот уроды, купят права, а потом нормальным людям по дорогам и не поездить, правда? Как вы думаете?
Изгибая руку под неудобным углом, продолжая покачивать дочь, Ольга незаметно включила съемку видео
– Я никак не думаю. Топай, топай, родимая, а то придется мне тебя проводить, несмотря на ребенка.
Он бросил обжигающий брезгливый взгляд на Ксюшу, и та мгновенно скривилась, прячась лицом в мамино плечо, опасно обнажая женскую руку с записывающей камерой. Но грубоватый водитель этого не заметил.
– Ну, что же, спасибо и за такое пояснение! Не волнуйтесь, все будет замечательно,– клятвенно заверила она, все еще глуповато улыбаясь, и поспешила подальше, пока ее живой щит из образа заботливой матери с ребенком на руках все еще сдерживал мужчину, руки которого уже сами собой начали сжиматься в кулаки.
– И только попробуй хоть что-то опубликовать, я тебя из-под земли достану и снова закопаю! – рявкнул он ей на прощанье, и девушка, обернувшаяся все с такой же профессиональной натренированной улыбкой, ласково помахала ему ладошкой.
– Нерационально, утырок, – буркнула она себе под нос, мгновенно стерев с лица всю свою благожелательную маску, удобнее перехватывая Ксюшу, которая все еще вжималась личиком в материнскую куртку. – Масюська, ты чего, боишься что ли? Да брось, в этой жизни тебе стоит бояться только собственной безмозглой мамашки и того, что она когда-нибудь, но накликает себе беду на голову. А все остальное – фигня, особенно вот такие вот хамоватые мужички, поверь моему опыту. Боже, Ксения, ты такая маленькая, а уже такая тяжеленная, что дальше-то делать будем?..
В таких нехитрых материнских уроках о жизни они дошли до пешеходного перехода, и Ольга, перегнувшись почти пополам, выглянула на дорогу, пристально вглядываясь в каждую проезжающую машину. Разрешающий свет давно уже призывающее поблескивал, будто нашептывая, что пора бежать, бежать по делам, но Ольгу на мякине было не так-то просто провести. Увидев на горизонте чересчур резвого парнишку, который явно не собирался находить достойное применение тормозам в своем автомобиле, девушка предпочла дождаться, пока он пронесется мимо, и не подумав пропустить мать с ребенком, и только тогда устремилась к собственному автомобилю.
Проходя по белым полоскам, въевшимся в щербатую кожу асфальта, она постоянно контролировала ситуацию, даже и не думая о том, что могло бы случиться, если бы она не решила уступить дорогу лихачу. Спокойно преодолев дорогу, она вновь пристегнула Ксению в маленьком сиденье, и устроилась на собственном месте, подмигнув дочери:
– С ветерком домчимся!
В офисе дым стоял коромыслом – уже который год редактор пытался выгонять всех страждущих по никотиновому удушью на улицу, в курилку, но журналисты, как истинные профессионалы своего дела, предпочитали дымить без отрыва от производства, закинув ноги в грязных ботинках прямо на столешницы с кипами распечаток. Появление румяной от прохлады Ольги с Ксюшей на руках произвело фурор, и девушка, внутренне проклинающая всех и вся за то, что ей в самом начале рабочего дня пришлось заниматься чьими-то делами, расплылась в широкой улыбке, не стесняясь обнажать свои кривоватые, но белоснежные зубы.