Черный треугольник. Станция назначения - Харьков

Кларов Юрий Михайлович

– Живой?

– Живой, – покорно подтвердил я и в доказательство сказанного взял у нее чемодан.

– Странно, – сказала Ида, продолжая изучать меня через стеклышки пенсне. – Мы тебя давно считали мертвым.

– Знаю.

– Говорили, что тебя расстреляли махновцы…

– Знаю.

– …и что ты перед смертью пел «Интернационал».

– Слышал.

– Выходит, врали?

– Получается, что так.

– Чудеса, – раздумчиво сказала она и добавила: –

Я очень рада, что ты жав.

– Я тоже.

Все до мелочей напоминало первую встречу с Зигмундом. Теперь нам лишь оставалось поцеловаться. Но тут выяснилось, что «кто-то» несколько преувеличивал.

– Целоваться? Зачем? – удивилась Ида и сказала Машке: – Поздоровайся с дядей Леней.

Машка, выглядывавшая из-за спины матери, неуверенно протянула мне свою костлявую лапку:

– Здрасте…

– Здравствуй, Мария Зигмундовна. С приездом.

Машка была польщена.

– А чего мы, собственно говоря, стоим?

Я пожал плечами:

– Ты же никак не хочешь поверить, что я жив.

– Уже поверила. Почти поверила…

– Тогда пошли.

Когда мы подошли к извозчичьей бирже, Ида замедлила шаг, словно припоминая что-то, и рассеянно спросила:

– Да, кстати, а где Зигмунд? – Она вновь надела на нос пенсне и внимательно оглядела меня с ног до головы, словно рассчитывая обнаружить своего мужа в одном из карманов моего френча или галифе. – Так где же он? – недоумевающе повторила она.

– Уехал.

– Куда?

– В Орел.

– Но я же отправила телеграмму.

– Если бы ты догадалась это сделать на день раньше, тебя бы встречал не я, а он.

– Понимаешь, все получилось…

– …Экспромтом, – закончил я.

– Да, а как ты догадался? – удивилась она и тут же рассмеялась: – Знаешь, какую подпольную кличку мне дали в Ревеле?

– Понятия не имею.

– Экспромт.

– Видимо, ты успела себя там соответствующим образом зарекомендовать.

– С самой лучшей стороны, – заверила меня Ида и спросила: – Так куда ты собираешься нас везти?

– Ты же знаешь, что я не любитель экспромтов.

– Во 2-й Дом Советов?

– Совершенно верно, туда. В тот самый номер, в котором ты оставила Зигмунда, отправляясь в Ревель. Никаких экспромтов.

В «Метрополь» мы приехали в начале одиннадцатого. Как раз в это время агент первого разряда Московского уголовного розыска Прозоров, прикомандированный к бригаде «Мобиль» Центророзыска республики, сидя в кабинете Борина, писал на мое имя объяснение:

«Когда мы подходили к расположенному у Покровских ворот Салону искусств, подследственный Перхотин неожиданно напал на меня, пытаясь обезоружить,

а когда это ему не удалось, кинулся бежать вдоль правой стороны Белгородского проезда в направлении интендантского вещевого склада. После оклика «Стой!», а затем «Стой, стрелять буду!» мною, в соответствии с инструкцией, было применено оружие, в результате чего гражданин Перхотин, по уголовной кличке Кустарь, был убит…»

III

Прозоров своим обычным бесцветным голосом, почти дословно, пересказывал мне объяснительную записку:

– Когда мы подошли к Салону искусств, Перхотин, схватив меня за кисть правой руки, пытался обезоружить. Я вырвал руку и отбросил его ударом в челюсть. Он, как мне показалось, опять хотел на меня кинуться, но затем, верно, раздумал и бросился бежать вдоль правой стороны Белгородского проезда, мимо булочной, к интендантскому вещевому складу…

По мере его рассказа во мне нарастало глухое раздражение, которое я никак не мог приглушить.

– Вы уже об этом писали в своем объяснении.

– Да, – подтвердил он и попросил у меня разрешения закурить.

– Курите.

Прозоров достал из нагрудного кармана френча мятую папиросу, чиркнул зубчатым колесиком пузатой зажигалки, прикурил, глубоко затянулся.

– А теперь давайте разберемся.

– Да в чем тут разбираться, товарищ Косачевский? И так все ясно.

– Хочу кое-что уточнить.

– Слушаю.

– Когда Перхотин побежал по Белгородскому проезду, вы пытались его преследовать?

– Простите? – сказал он.

– Вы бежали за Перхотиным и стреляли в него на бегу?

– Нет, не бежал я за ним. Смысла бежать за ним не было, скрылся бы он.

– Значит, стреляли стоя?

– Стоя.

– С того самого места, где он на вас напал?

– Вроде.

– Вроде или с того самого?

– С того самого.

– Покажите мне это место на плане.

Он взял у меня лист бумаги с тщательно вычерченным Суховым планом места происшествия и поставил карандашом маленький крестик.

– Вот здесь он на меня напал, у этого дерева. Отсюда я и стрелял.

– Сколько было произведено выстрелов?

– Четыре.

– Один вверх и три в убегающего?

– Так точно.

– Когда вы в первый раз выстрелили в Перхотина, где он находился? Покажите на алане.

– Вот здесь, у этого дома с мезонином. Я еще опасался, что он забежит во двор.

– Понятно. Вы куда целились?

– В ноги. Но тут дело такое – лишь бы не промазать. А уж куда попадешь…