Черный трибунал
Шрифт:
Дальше отец в рассуждениях не шел и обычно глядел на мать. А она поистине обладала красотой неимоверной, и отцу не требовалось других доказательств.
Андрей догнал незнакомку у самого пустыря.
— Извините, вы не скажете, где дом четырнадцать?
Она обернулась. Он увидел ее глаза, большие, карие, нет, если точнее, то черные, блестящие, как агаты, обрамленные пушистымиресницами. Они сверкнули искрой живого света, доброжелательные, озорные, и улыбка, легкая, светлая, тронула полные
— Пойдемте, я провожу...
Миновав пустырь, они дошли до восьмиэтажки.
— Это дом четырнадцать, — сказала она. — Вам в какую квартиру? Здесь три подъезда.
— В двадцать пятую.
— Это по пути. Я покажу.
Снова живым светом блеснули ее глаза, и улыбка тронула губы. Они вошли в подъезд. Подошли к лифту. Кнопку пришлось нажимать три раза подряд, пока она не залипла. Кабина тронулась. Скрипя и дергаясь, лифт потащил их на седьмой этаж.
— Как вас зовут? — спросил Андрей.
Она улыбнулась.
— Странно. Я ждала, что вы спросите гораздо раньше. Обычно военные более решительные.
— Почему вы решили, что я военный?
Она смерила его смеющимся взглядом.
— Не отрицайте. У вас выправка и глаза строгие. Командирские.
— Что еще вы можете угадать? — спросил он иронично.
— Что еще? Вы офицер. Скорее старший лейтенант. Лейтенанты не такие серьезные, а капитаны обычно постарше...
— Все же как вас зовут? — спросил он, скрывая растерянность.
Лифт остановился, двери открылись.
— Приехали, — сказала она и первой вышла на лестничную клетку. Подошла к двери с номером «25» на эмалированной табличке, достала ключи, открыла. — Входите!
— Да, но я... — смешался Андрей от такой неожиданности.
— Знаю, вы не ко мне. — Она засмеялась звонко, открыто. — Папа! К тебе пришли! Встречай!
Из глубины квартиры вышел хозяин, одетый по-домашнему просто. Вгляделся в Андрея и спросил недоверчиво:
— Вы Бураков? Андрей? Очень приятно. Где вы встретились с Наташей?
Михаил Васильевич походил на брата и в то же время был не полной, а увеличенной копией — пошире в плечах, повыше ростом, с более крупной головой и высоким лбом. Не меняя хмурого выражения, Михаил Васильевич еще раз оглядел Андрея, пожал протянутую руку и предложил:
— Давайте пройдем в беседку. Там нам будет удобнее. Они вышли на балкон, затянутый тенистым шатром дикого винограда. Здесь стояли столик и два кресла, плетенные из лозы, скорее всего плоды хозяйского рукоделия.
— Садитесь, — предложил хозяин. Они устроились друг против друга.
— Значит, вы Бураков? А вот на отца не похожи.
— Говорят, я в материнского деда.
— Простите, нет ли у вас документа?
Андрей пожал плечами, не совсем понимая, что так беспокоит
Михаил Васильевич осмотрел фотографию, прочитал записи, удовлетворенно кивнул.
— Вы извините, но дело такое...
— Все нормально, — сказал Андрей. — Мне дядя Ваня сказал, будто вы знаете подробности...
Михаил Васильевич нервно встал, подошел к двери, притворил ее. Вернулся на место. Сказал, понизив голос:
— Какие там подробности? Так, кое-что. Если даже не меньше...
— Мне интересно все.
— Для чего, извините? — спросил Михаил Васильевич озабоченно. — Если для сообщения милиции, то я давать показаний не стану. От всего открещусь. Мне своя голова дорога...
— Вы чего-то боитесь?
— Боюсь, — ответил хозяин и снова встал. — Разве случай с вашим отцом не доказательство? А он как-никак полковник был. Теперь сравните: а кто я? Старший сержант зааса. Вот. — Михаил Васильевич большим пальцем отмерил на мизинце полногтевого сустава и показал Андрею. — Блоха. Прижмут и раздавят.
— Хорошо, — сказал Андрей.
Хозяин поерзал, устраиваясь поудобнее в кресле. Положил руку на столик, придвинулся поближе к гостю. Спросил:
— Вы с Мудраком знакомы?
— Нет. Майор начал служить с отцом, когда я уже был в Забайкалье.
— Значит, ничего не потеряли. А я этого мудака вожу. Каждый день. Иван — вашего отца, я — майора. Сперва мы ездили на «уазике», потом ту машину списали. Должность моя сохранилась. Стал возить майора на его собственной.
— Он что, сам не водит?
— Водить самому — одно, — вразумляюще пояснил Костров. — Иметь собственного водителя — другое.
Он замолчал. Андрей понимал, что подгонять собеседника при таком разговоре не стоит.
— Дней за десять до случая с полковником, — после паузы продолжал Костров, — я вез майора на Южнопортовскую товарную станцию. По дороге остановились у Казачьего бульвара. Мудрак приказал: «Подождем немного. У меня деловая встреча. Когда к нам подойдут, выйди минут на десять. Посиди в скверике. Я потом позову».
Костров говорил тяжело, обдумывая каждое слово, и буквально выдавливал фразу, будто через силу.
— Потом подъехала машина. Из нее вылез кавказец. Пока он садился к Мудраку, я ушел в сквер. Минут двадцать гулял, пока меня не позвал майор. Мы поехали. Потом я привез майора домой обедать. Он взял сумку. Сказал мне: «Подожди» — и ушел. Я ведь деньги получаю большей частью за то, что жду. В машине удобно. Включил магнитофон. Неожиданно вместо музыки пошел разговор. Сперва хотел выключить, потом подумал, что будет трепаться хмырь из кулинарного техникума, и оставил. Оказалось, совсем не он. Я даже испугался.