Черный трибунал
Шрифт:
Выглядел Бешеный жутковато: на левой скуле расплывался огромный чугунный кровоподтек, нос распух, правая рука со сбитыми костяшками пальцев безжизненной плетью свисала вдоль туловища.
Но и Андрей то и дело прикасался к пластырю на лбу, морщился от боли и озабоченно поглядывал на свое отражение в зеркальном шкафу.
Богомолов, желая приободрить гостей, произнес как бы в шутку:
— Ничего, шрамы украшают мужчину.
Хозяин лубянского кабинета смотрелся бодро, точнее, старался выглядеть таковым. В конце концов, дело сделано: исполнители обоих «трибуналов» в руках УПРО, оперативная
Амирана Габунию, было уже известно: на втором допросе Анатолий Ильич Серебрянский сознался в этом «эпизоде».
Как и следовало ожидать, бывший военврач, понимая, что солнце ему не светит, но хотя бы появилась надежда смотреть на него в клеточку, сохранив свою драгоценную жизнь, подробно, со всеми деталями описал, где в момент выстрела стоял Амиран, где находился он сам, киллер, из какого положения стрелял, что произошло после этого. Анатолий Ильич даже предложил съездить в ресторан для проведения следственного эксперимента, однако в этом пока не было необходимости.
— Но главное не это, — комментировал Богомолов. — Серебрянский собственноручно написал «чистосердечное признание» и указал имя заказчика — Немца. Этого более чем достаточно, чтобы арестовать Миллера хоть сегодня, — удовлетворенно резюмировал он, демонстрируя друзьям протокол первого допроса.
— Кстати, а где он? — оживился Бешеный, зашелестев листками протокола.
— Исчез — как в воду канул. В офисе «Защитника» не появляется, дома его тоже нет. Жена Людмила второй день сидит дома пьяная, полностью потеряла чувство реальности, ни на один вопрос ответить не в состоянии. В квартире Миллеров засада, днем и ночью дежурит усиленная группа захвата.
— Просидеть с пьяной Миллершей сутки под одной крышей — это уже подвиг, — удовлетворенно хмыкнул Андрей, питавший к жене Александра Фридриховича особую ненависть. — Ну очень сочувствую вашим ребятам.
— Бог с ней, с Миллершей, — отмахнулся Богомолов, слегка улыбнувшись. — Главное теперь — задержать Немца. Но шансы взять его на квартире минимальны.
Он-то человек неглупый и наверняка понимает, что дома его ждут точно так же, как и по известным нам адресам.
— Значит, в бега подался, как обычный уголовник? — уточнил Говорков новый статус Александра Фридриховича.
— Получается так.
— А что будем делать? — В голосе Воронова послышалось беспокойство.
— Конечно, брать, — спокойно ответил Константин Иванович. — Миллеру теперь терять нечего. Несколько дней назад он перевел почти все свои банковские активы в Россию на подставные фирмы. Решил рискнуть в огромной биржевой спекуляции. Обратного хода у него нет. Кстати, Габунию он потому и убрал, что тот мог его опередить в лакомой коммерции. Но это так, к слову. Важно другое: маховик этой аферы уже запущен и руководить процессом может только Миллер.
Правда, не обязательно из Москвы. Так вот, все тот же господин Серебрянский сообщил, что еще год назад Немцу удалось выправить
— Не проще ли взять его во время прохождения паспортного контроля? — удивился Говорков, потирая распухшую скулу.
— Конечно, проще, — согласился Богомолов. — Да и сотрудников наших в международном аэропорту достаточно. Но знаешь, Савелий, мне кажется, что во всем должна быть своя внутренняя логика. Раз вы с Андрюшей занимались этим делом с самого начала, то должны довести его до конца. Упустить Немца нельзя ни в коем разе. Миллер хладнокровный, умный и циничный мерзавец. Большие деньги в его руках — самое сильное оружие. Упусти мы его за границу, случится непоправимое.
— Значит, наша задача — задержать господина Миллера, — конкретизировал Воронов.
— И в наручниках доставить сюда, на Лубянку. Думаю, нам с ним найдется о чем побеседовать. Ладно, насчет Немца мы еще поговорим более детально, — заметил Константин Иванович, и Савелий, исподлобья взглянув на Богомолова, немедленно отметил, что лицо генерала в одночасье сделалось серьезным и озабоченным.
— А что Лютый? — понимая, что дальнейшая беседа пойдет именно о нем, спросил Говорков.
— С Кутузовского проспекта его отвезли прямо в «Лефортово», в медсанчасти оказали первую помощь. К счастью или несчастью, несмотря на очень опасные травмы: сотрясение мозга, вывих руки, ушибы по всему телу, отбиты некоторые внутренности, сломано несколько ребер, одно из которых проткнуло легкое, — он чувствует себя удовлетворительно… Доктора просто диву даются: с такими ранениями другой человек давно бы отошел в мир иной. — Почему-то генерал взглянул на Савелия.
Не выдержав его взгляда. Бешеный отвернулся в некотором смущении.
— Понятно! Я так и думал… — задумчиво проговорил Богомолов, но далее развивать эту тему почему-то не стал…
Генерал правильно догадался, что Савелий спас жизнь Лютого. Знал об этом и Воронов: он видел, как Савелий, после аварии «форда» Нечаева, склонился над его телом и сделал несколько пассов. Его вмешательства оказалось достаточным для того, чтобы Лютый как бы нехотя, медленно открыл глаза. Увидев склонившееся над ним лицо Бешеного, он чуть заметно улыбнулся и тихо прошептал:
— Теперь и ты… спас мне жизнь… спасибо… — после чего снова впал в забытье, но теперь его лицо было спокойным и умиротворенным, словно он спал спокойным здоровым сном.
— Сейчас он в одиночной камере, — сообщил Богомолов.
— Его уже допрашивали? Он называл какие-нибудь имена? — вмешался Воронов.
Вдогонку ему задал свои вопросы и Савелий:
— Кто стоит за «Черным трибуналом»? Он работал один или с кем-то в связке?
Богомолов отрицательно покачал головой:
— Начать следствие можно не раньше, чем через неделю, когда Лютый окончательно придет в себя и будут утрясены некоторые юридические формальности.